На днях суд присяжных оправдал подростка, убившего топором родного брата

В июле прошлого года в Прикамье начал работать институт присяжных заседателей. С того времени областной суд первой инстанции рассмотрел уже девятнадцать дел с их участием. Что же показал первый опыт? Как отражается на жизни общества введение новой демократической процедуры правосудия? Чтобы ответить на эти вопросы, наш корреспондент побывал на одном из недавних процессов.

Понедельник. С самого утра начинается заседание с участием присяжных, которые должны вынести вердикт в отношении девятиклассника Александра Стряпунина, зарубившего топором своего старшего брата Андрея.

Вхожу в зал. За решеткой - бритый пацан в оранжевой футболке. Адвокат в коричневом пиджаке занял место рядом. Справа - в синей форме прокурорский государственный обвинитель. И в центре, на фоне российского герба и флага - черная мантия судьи. Места присяжных пока пусты.

Но вот появляются кандидаты, попавшие сюда по случайной компьютерной выборке. Очень разные люди. Кто в куртке, кто в пальто. Мужчины и женщины. Разного возраста и, судя по внешнему виду, социального положения. Начинается процедура отбора. Вначале исключают молодого парня - бывшего сотрудника милиции, девушку (ей меньше двадцати пяти лет) и беременную женщину. Одна дама (случай беспрецедентный) заявляет о религиозных чувствах и тоже выходит из зала. Затем обвинение и подсудимый, используя право отвода, вычеркивают еще восемь человек. Последний этап отбора очень простой - оставляют первых двенадцать, указанных в списке. Все, коллегия сформирована.

Судья Евгений Герасимов объявляет о начале судебного следствия, предлагая сторонам высказать свою позицию. бвинитель Татьяна Старкова зачитывает протокол осмотра места происшествия и демонстрирует фотографии.

15 июля 2003 года. Краснокамск, Трудовая, 15-2. На диване в одной из комнат лежит тело Андрея Стряпунина с тремя рублеными ранами на голове. Под диваном - окровавленный топор. Еще один чистый топор - под убитым. В правой руке жертвы - кухонный нож.

Странно, но защита в лице адвоката Сергея Андреева полностью соглашается с выводами следствия и никаких дополнительных документов к делу не приобщает.

Судья, оглядывая зал поверх очков, держит паузу. Теперь очередь за свидетелями, но никто из них не приехал. Видимо, придется прерваться. Да, Герасимов объявляет перерыв до завтра.

Что ж, есть время и повод для размышления. Иду в областную прокуратуру, чтобы поговорить с судебными обвинителями об институте присяжных.

-Нам не понятна их логика, - говорит начальник отдела судебных обвинителей Прокуратуры Пермской области Лилия Крайнова,- присяжные ведут себя совершенно непредсказуемо. Часто оправдывают явных убийц и разбойников, чья вина доказана.

- Суд присяжных - это суд факта, - продолжает мысль Иван Пугин, - в процессе рассматриваются только материалы дела, никакой иной информации, характеризующей личность подсудимого. А если это рецидивист? Помню, как проявили снисхождение к человеку только потому, что присяжные ничего не знали о его прошлом, а он пришел на процесс в белой рубашке с длинными рукавами, закрыв свои наколки.

- А как, по- вашему, должно быть?

- Как в царской России, когда и обвинение, и защита использовали абсолютно любые аргументы, отстаивая свою позицию, когда, действительно, была состязательность. Вспомните процесс Веры Засулич, стрелявшей в петербургского градоначальника Трепова. Адвокат, защищая ее, обвинил ни больше - ни меньше - самодержавие. И оправдательный приговор, вынесенный присяжными, был одобрен обществом. А сегодня происходит что-то совершенно не понятное.

Перерыв заканчивается. Пора возвращаться в суд. Стряпунина под конвоем вводят в зал заседаний и вновь садят за решетку. Присяжных встречают стоя. Судьи от народа занимают свои места прямо напротив обвиняемого, как говорится, глаза в глаза.

Что он скажет? Может, все-таки будет оправдываться? Похоже, что нет. Парень находится в каком-то замороженном состоянии. Говорит еле-еле, смотрит в пол, ежится. Он вспоминает, как вошел в комнату, где спал брат, как сел в кресло, покурил, потом сходил за топором и ударил им три раза по голове спящему. Желая инсценировать самоубийство, вложил в руку убитому нож. Но когда сообразил, что это его не спасет, пошел вызывать милицию.

Валентина Стряпунина, переглядываясь с сыном, кивками подбадривает его, а сама еле сдерживает слезы:

-В одной футболочке… озяб весь.

Рассказ матери, в принципе, подтверждает факты, фигурирующие в материалах дела. Посмотрев телевизор, легла спать. Слышала, как куда-то собрался младший сын, потом вернулся. О самом происшествии узнала только в момент приезда милиции и "скорой". Свидетели, Татьяна и Дмитрий Федотовы, живущие по соседству от Стряпуниных, подтверждают, что парень к ним постучал в полночь, сказал, что убил брата, а потом сам позвонил по 02.

-Мы квалифицируем деяние как умышленное убийство и требуем соответствующего наказания подсудимому Стряпунину,- заявляет Старкова.

У адвоката нет особых аргументов в оправдание подзащитного. Он использует лишь чисто психологический ход, процитировав песню "Артиллеристы, Сталин дал приказ!". Якобы парень пошел на преступление, как и солдаты в войну: за слезы оскорбленной матери. Она, кстати, пытается объяснить мотивы преступления, но председательствующий запрещает: никаких эмоций и посторонней информации! И только потом, после процесса, в приватной беседе я узнаю некоторые подробности.

-Андрей рос хорошим мальчиком, - вздыхает Валентина Стряпунина,- а потом покатился. Попал один раз в тюрьму, второй, третий. Стал сущим зверем. Устраивал дома оргии, младшего бил, меня оскорблял. Вот Саша однажды и надумал… Он ведь и до этого покушался на него. Тоже топором.

-Что было на самом деле в тот день?

-Андрей пришел домой пьяный. Парни, как всегда, поссорились. Я видела: старший взял топор и пошел спать. Сашу предупредила, чтобы был осторожен. А он, вишь ты, сам надумал… Это я должна сидеть на скамье подсудимых. Я во всем виновата.

-Скажите, они родные братья?

-У них разные отцы. С первым я давно не живу, а отец Саши умер.

…Пятница. День вынесения вердикта. Присяжные совещаются уже три часа. Что они решат, эти двенадцать судебных апостолов: частный предприниматель, плотник, два инженера, лаборант, инструктор по физкультуре, финансовый директор, домохозяйка, токарь, контролер, продавец, слесарь, врач и кондуктор? Сейчас судьба человека зависит только от них. Они одни решают: винить или миловать.

Никто не знает, что происходит в совещательной комнате. И вот наступает самый драматичный момент судебного действа. Пиджаки и блузки занимают свои пронумерованные места. Старшина присяжных зачитывает вердикт:

-Доказано ли, что деяние имело место? Да. Доказано ли, что преступление совершено подсудимым? Нет.

У парня за решеткой, до этого момента бледного, как мел, вдруг кровь приливает к лицу. Он еще не до конца осознает, что произошло, но понимает, что спасен. Мать не может сдержать радостного крика и готова пасть на колени перед людьми, оправдавшими младшего сына.

Но почему же все-таки вынесено такое решение? К сожалению, я не вправе напрямую спрашивать об этом. И все-таки после окончания процесса захожу в комнату присяжных… Тут шумно. Новоиспеченные судьи делятся накопившимися эмоциями, ведь до дня голосования они не имели права общаться ни между собой, ни с другими участниками процесса, ни с прессой.

- Как вы себя чувствовали в этой роли?

- Легко смотреть такое по телевизору, лежа на диване. На самом деле это очень серьезное испытание, - признается Светлана Любимова, выполнявшая роль старшины.

-У меня тоже есть сын, - продолжает Виталий Денисов,- и я волей-неволей примерял эту ситуацию на себя. Думаю, во многом виноваты родители. Поэтому мы и приняли такое решение. Тюрьма может окончательно парня сломать, а мы дали ему шанс.

- Значит, решали не по букве закона, а по-человечески?

- Да, именно так.

Вердикт - точка. Но не последняя. Есть еще приговор, который выносит судья уже в единственном лице. Правда, в процессах с участием присяжных он, как Понтий Пилат, лишь умывает руки.

Итак, Евгений Герасимов произносит последние слова, оправдывая подсудимого. Теперь, по идее, Стряпунина немедленно должны выпустить из-под стражи. Однако (еще один парадокс этого дела) парня оставляют за решеткой. И сидеть ему еще немало, потому что вступило в силу решение другого суда - Краснокамского, приговорившего подростка к трем годам лишения свободы за покушение на убийство брата, случившееся тремя месяцами раньше самого убийства. Так-то! За убийство пермские присяжные оправдали, а за покушение в Краснокамске осудили.

…Судья, снимая свою черную мантию, чуть заметно улыбается, но его мудрые бархатные глаза задумчивы.

-Признаться, по-человечески я их понять могу. Но почему все-таки они решили, что вина не доказана?

-Пути присяжных неисповедимы.

-Мм..да.

-Скажите, а покрой мантий одинаков у всех судей?

-Да, единый по всей России. Говорят, что сам Вячеслав Зайцев к этому фасону руку приложил. Только не серьезно все это.

-Что не серьезно?

-Я хочу сказать, что если вводить какие-то правила в одежде, то для всех сторон процесса. А то пестрота какая-то.

Выходя из здания областного суда, продолжаю размышлять. А ведь, в самом деле, пестрое правосудие пока что получается.

И, наверное, это вполне естественно. Вполне по-нашему, по- российски. Да, мы непредсказуемы, эмоциональны, иногда сентиментальны. Но, по большому счету, мудры. В пестроте, в разных фасонах и покроях заключается некая народная правда. Естественно, мы пока еще толком не знаем, как носить европейские платья, и, может быть, наша демократия в некоторых метах расходится по швам. Но мы учимся, и, думаю, все равно когда-нибудь найдем свою мерку, свое золотое сечение.

Елена ВЕСЕЛКОВА

КОМПЕТЕНТНОЕ МНЕНИЕ

Алексей Шурыгин, судья Верховного суда России, Председатель Кассационной Палаты Верховного суда (из выступления на семинаре "Клуба региональной журналистики):

-Суды присяжных начали создаваться в России с 1993 года и сейчас действуют уже в 89 регионах. Это совершенно новая система судопроизводства. Совершенно другие обязанности и права у судьи, иной подход к оценке доказательств. А это требует совершенно иного уровня подготовки участников процесса.

Сначала было необъяснимо, почему присяжные выносят так много оправдательных приговоров - 20 процентов от всех рассмотренных дел. Но, проанализировав ситуацию, мы пришли к выводу, что сами присяжные тут ни при чем. Виноваты наши профессионалы: судьи, прокуроры, адвокаты которые не имеют допустимых и пригодных к исследованию доказательств, которые нарушают процедуры.

В Ульяновске был случай. Рассматривалось дело об убийстве при отягчающих обстоятельствах. Судья - вроде бы опытный человек, теорию всю познал. И вот мать потерпевшего просит показать портрет ее погибшего сына присяжным. Судья растерялся, а потом ударил молотком: удовлетворяется! И вот когда она прошла перед присяжными с этим портретом, у троих слезы потекли. Все, процесс был нарушен.

Нормы закона таковы, что в присутствии присяжных должны исследоваться обстоятельства, имеющие только юридическое значение. Они должны ответить лишь на вопросы: было ли деяние, причастен ли подсудимый к преступлению и виновен ли он.

На самом деле, наши граждане очень мудрые. Если процедура идет правильно: отбор кандидатов, принятие присяги, если есть все доказательства, напутственное слово емкое, люди проникают чувством ответственности. И я думаю, решение этих двенадцати человек наиболее близко к истине.

Лично я убежден, суд присяжных свое дело сделал. Был отработан основной принцип правосудия - принцип состязательности сторон, который теперь является основным во всем российском судопроизводстве.  

Елена ВЕСЕЛКОВА, Пермь. Опубликовано в газете "Звезда", 26.02.2003.