О том для чего более пригоден российский человек - для авторитаризма или либерализма - размышляет д.ф.н., профессор Алексей Алексеевич Кара-Мурза. Выступление ученого состоялось на днях в Москве на очередном заседании Клуба региональной журналистики. В нем принимал участие корреспондент "ДП".

Ищите диктатуру - обрящите либерализм

Общеизвестна точка зрения о том, что демократия Россия в принципе немыслима. Есть очень серьезные оппоненты, которые утверждают именно так. Не просто тупо радуются, как тот тинэйджер, который назло бабушке отморозил уши, что либеральный и демократический проект в очередной раз испытывает, мягко говоря, серьезные трудности, а всерьез аргументируют позицию, что в России вообще невозможна демократическая модель порядка. Что тут любая демократизация ведет к хаосу, а, следовательно, никаких попыток демократизации предпринимать в принципе не нужно. Надо поддерживать то, что есть. То есть сохранять имперскую вертикальную форму авторитарного правления. И в ней искать просвещенные периоды.

Приводятся примеры того же Петра, который, не был, конечно, ни либералом, ни демократом, все делал очень по-восточному, им, тем не менее, многие вещи делал правильно. И именно в рамках авторитарной схемы. Сегодня многие являются сторонниками такой комбинированной модели авторитарного реформаторства - то есть экономических реформ без политической демократии. За ними стоят очень серьезные интеллектуальные традиции. Можно сказать, доминирующие. В частности Достоевский, который говорил, что в России не надо начинать никакой модернизации, потому что мы ее никогда не завершим. Таковы традиции русского философствования. Консервативно-охранительского, например - от графа Уварова до Победоносцева с Константином Леонтьевым и далее вплоть до ортодоксов из КПСС. Последние, впрочем, были банальными эпигонами той, довольно мощной интеллектуальной традиции, которая утверждала: Россия для демократии не пригодна.

Но, даже если они и правы, я должен констатировать одну простую вещь - не надо выдавать тогда нужду за добродетель. Ибо это очень скверно, что мы оказались такими особенными. Современный мир адаптировался к серьезным вызовам XXI века только за счет демократической модели. Выйдите на улицу - и вы тут же определите: демократическая эта страна или нет. Если вокруг благополучие, ищите свободы: свободу слова, развитый парламентаризм, права человека и т.д. Если бедность - ищите диктатуру, либо жалкую имитации некоторых демократических механизмов. Это мировая закономерность. В этом смысле авторитаризм и бедность - это, как говорил поэт, близнецы-братья. Равно как благополучие и демократия - тоже самое - двойня.

"Русь слиняла в три дня"

Авторитарии рушатся. Таково их свойство. Ибо абсолютно неадаптивны. Это колоссы. Какой в том числе была и многовековая российская империя. Философ Василий Васильевич Розанов в "Апокалипсисе" очень точно сказал: "Русь слиняла в три дня". Большевики просто подобрали власть. Точно так же рухнул и СССР - его некто не вышел защищать. Собственная номенклатура его сдала. Ей нужны были гарантии от партийных чисток. Она хотела частной собственности, хотела жить, как на Западе. Сама для себя. И ради этого предала собственную имперскую конструкцию.

Есть два сценария развали авторитарий. Первый реализовали страны Балтии и Восточной Европы. Это - серьезная перестройка собственного государственного аппарата. Наведение порядка в самой номенклатуре. Той самой, которая первым делом и предает разрушающуюся систему. Второй сценарий наш. Чисто российский. Мы начинаем наводить порядок в обществе при полном разгуле внутригосударственного аппарата. Хотя все наши беды, как раз из-за бардака в нем - в госаппарате, а не в общественных отношениях. Общественные отношения до сих пор скованы, не раскрепощены, людям не дают зарабатывать, свободно общаться. Отсюда, кстати, и Чечня. По сути, это совместное предприятие российского генералитета и спецслужб, с одной стороны, и бандитов, с другой. Или наша неустойчивость, которой нас пугают - тоже своеобразное СП, на этот раз - коррумпированной милиции и низового хулиганства.

То, что очередная авторитарная модель рухнет, причем достаточно скоро - вещь совершенно очевидная. Единственный вопрос: как она грохнется? Как грохнулась Российская Империя или Советский Союз? То есть без подкладки гражданского общества вообще, поэтому - с оглушительным треском. Или же все-таки сорганизуются определенные общественные связи, которые сумеют принять этот удар на себя и вытащить Россию?

1100 лет русской демократии

Так вот - наши шансы и наши ограничители в соотношении авторитаризма и демократии. Что касается наших шансов, я думаю, что они солидны. Во всяком случае, очень многие фрагменты российской истории базировались на демократической модели управления. Это показывает, что русский человек не только может так жить, но и живет при этом весьма успешно. Я имею в виду более, чем тысячелетнюю, традицию Северной Руси. Например, псковское вече, которому в прошлом году исполнилось 1100 лет. Псковско-новгородская земля управлялась абсолютно таким же манером, как Любек в Германии или Берген в Норвегии. И посмотрите: где те сейчас и где эти?..

Вольница была задавлена более мощной тенденцией, связанной с расширением Москвы. Последние серьезные исторические работы показывают, что домонгольская Русь - это была обычная Европа. Иногда даже, более построенная за счет гражданских связей, нежели в аналогичные периоды Франция или германия. Такая структура в России не только теоретически возможна, она практически доказала свою состоятельность. Именно так мы когда-то и жили. Но потом была серьезная развилка - Москва-Тверь. Выиграла Москва. Совершенно иная - тверская модель - была отвергнута. Окончательно азиатская модель победила у нас при Иване Грозном. И мне тут близка позиция Плеханова. Он говорил, что татаро-монгольское нашествие для России было катастрофой. Но не в том смысле, что татары грабили, убивали и мучили, а в том, что для того, чтобы освободиться от татар, Русь вынуждена была сама отатариться.

Теперь о наших ограничителях. Дефицит, по меньшей мере, трех важнейших вещей. И главный из них - дефицит свободного интеллектуального общения. Горизонтального, помимо власти. В Европе это Сорбонна или Оксфорд. XIV или даже XIII век. Полное самоуправление независимых университетов. Хорошие предпосылки для формирования гражданского общества. Ибо, как пишет великий западный философ Йорген Хобермас, гражданское общество создается отнюдь не деньгами, а горизонтальными информационными потоками. Не долларами. Деньги - это лишь ростовщический капитал. Они должны идти в какой-то уже готовый общественный проект. Этот готовый общественный проект и есть горизонтальные информационные потоки.

Долой СМИ! Да здравствует журналистика!

В этом смысле профессия журналиста, литератора наиболее перспективна. Деньги сюда могут придти, а могут и не придти - не суть важно, важно другое: что без этих коммуникаторов вообще ничего не будет. Без горизонтальной информации никакого гражданского общества не состоится в принципе. Меня, кстати, всегда поражало, что во всем мире средства коммуникации называются "массмедиа", и только у нас - "средства массовой информации", СМИ. Очень интересно. Информация-то иногда оказывается вертикальной. Дабы государство имело возможность сливать вниз все, что захочет. Различные кланы - тоже сливают. Любой царек в маленьком городке - и туда же: старается заиметь собственный канал информации. Чтобы о себе любимом информировать низы. Но на самом-то деле массмедиа, массовые коммуникаторы - это посредники между элементами гражданского общества. Мы, таким образом, общаемся между собой, а не информируем, чего хочет начальство. Пока у нас остаются "средства массовой информации", у нас не будет общественности.

Интеллектуальная коммуникация, горизонтальная, в России очень здорово запоздала. Можно сказать, что независимая пресса - это люди выдающиеся. Но их, кстати, очень мало кто знает. Для того же XIX века такие люди, как Краевский, как Стасюлевич или Гольцев - были настоящими либералами, коммуникаторами, которые очень много сделали для появления в России горизонтальных массмедиа. Но это, повторяю, XIX век, рубеж XX-го. В Западной же Европе газеты вовсю работают уже с XVIII века. И туда пошли определенные деньги. И именно такая последовательность процесса: сначала горизонтальная информация, потом в это кто-то вкладывается.

Второй дефицит, помимо отсутствия информационных связей - дефицит городской культуры. В наших городах очень часто преобладает слободское сознание. Не полностью интеллигентское, а этаких людей-парвеню. Отходников из крестьянской культуры, которые отойти-то отошли, но недостаточно далеко и надолго. Иные, может быть, и не вернулись вовсе, но продолжают нести в себе слободской, в лучшем случае, смысл. Типичную форму слободского сознания по отношению к Москве и московской культуре демонстрирует сегодня Юрий Лужков. Типичный не москвич. Слободской парень. И сознание соответствующее - парня из рабочего поселка. Я думаю, в каждом регионе есть примеры людей, которые тоже не вполне на своем месте. Это второй наш дефицит: если можно так сказать - дефицит города.

Чушь собачья - делать ставку на бизнес

И третий дефицит - профессиональной солидарности через цеховое общение. Запад шел к гражданскому обществу через цеховую солидарность. У нас это прошло в достаточно уродливой форме, когда начали объединять рабочий класс в марксистские кружки, в погромные бригады, которые потом пошли раскулачивать или чего-то требовать. На самом деле, солидарность рабочих людей - это солидарность тех, которые профессионально зарабатывают себе на пропитание: художники, писатели, журналисты, поэты, и, конечно, предприниматели, да и кто угодно. И не надо было все сводить к ребятам в малиновых пиджаках, которые де только и смогут соорудить нам на свои деньги гражданское общество. Эта была, кстати, полумарксистская заморочка, что надо из всего многообразия людей и граждан выбрать какой-то авангардный класс, который нас выведет к светлому будущему.

Это чушь собачья - сделать ставку на людей, которые делают деньги. Потому что, на самом деле, либерализм и демократия - это очень серьезная культурная и правовая рамка. Если угодно, либерализм и демократию делают люди, специализирующиеся в культурологии и обеспечивающие функционирование культуры. Я уже говорил о журналистах. Добавлю - и интеллектуалы, и правоведы - вот, кто делает либеральную культуру.

Вот три дефицита - отсутствие свободного университета, свободного города, свободного цеха. Это, конечно, очень серьезно. И, тем не менее, я считаю, что мы не заповедное место в мире, которое не предназначено к демократии. Попытаюсь поговорить об исторических сгустках, когда у России была возможность прорыва к демократическому правлению. Это точки, как сейчас любят говорить, бифуркации, где можно было пойти туда, а можно - сюда. Хочу сразу сказать, что моя идея, во-первых, состоит в том, что демократизация или либерализация бывают более или менее успешными только тогда, когда они востребованы вызовами того периода, к которому они относятся. И это не прекраснодушие отдельных реформаторов. Должна возникнуть общественная потребность. А, с другой стороны, очень важно не проморгать момент этой общественной потребности.

Плох тот сатрап, который не пытается стать либералом

Демократизация и либерализация во многом происходят благодаря логике самой управленческой власти. А именно: в какой-то момент им это становится удобно. Например, это единственный способ выживания для них вообще. Я думаю, что никто из нас не поверил, прочитав у дедушки Ельцина в мемуарах, что он стал демократом после того, как два раза вертолетом облетел около статуи Свободы в Нью-Йорке. Как он становился демократом - то была логика его собственного политического выживания.

Между тем первая серьезная попытка демократизации в России - это планы и, частично, реформы канцлера Михаила Михайловича Сперанского. XIX век. То, что Пушкин, в свое время, назвал "дней Александровых прекрасное начало". Характерна логика, по которой в правление Александра-I была воткнута определенная либерально- демократическая составляющая. Она исходила от самого царя, от первого лица в государстве. Дело в том, что в марте 1801-го года был убит Павел-I. В заговоре невольно участвовал его сын, будущий император Александр-I. Правильно сказал, и в данном случае я с ним абсолютно солидарен, мой далекий пращур Николай Михайлович Карамзин, который, как известно, тоже родился Кара-Мурзой, но с такой фамилией неприлично было служить при дворе, так вот Николай Михайлович говорил о том, что самовластие в России ограничено цареубийством. Батюшку Александра-I просто умертвили, хотя он был самодержец и тотальный властитель. Его убила правящая придворная аристократия, одна из ее частей. Над Александром-I всю жизнь витал этот призрак - цареубийства. Он-то, в сущности, и подвигнул Александра к некоторым конституционным поползновениям.

Многие говорят, что демократия важна гражданскому обществу. Или конституция важна гражданскому обществу. Конституция в не меньшей степени важна самому царю и королю, потому что она его обезопасит от придворного переворота и от цареубийств. Она делает его, как сейчас говорят, легитимным. Одно дело - убить царя, которого можно оболгать в качестве нелегитимного, но совершенно другое - покуситься на конституционного монарха. Поэтому, как ни странно, именно конституцией многие короли в западной Европе защищали себя от цареубийства. Александр-I, конечно же, не был конституциалистом с самого начала. Он просто испугался. И обратился к реформам.

Если бы не испугался Александр

Перехожу сразу к Александру-II. 1855 год. Тотальное поражение в Крымской войне. Небольшой экспедиционный корпус союзников сумел нас переиграть на нашей же территории. Оказалось, что из Англии и из Франции подвозить снаряды дешевле и легче. Что послужило главной причиной поражения? Тотальная коррупция госаппарата. Так играть против своей страны может только прожорливая бюрократия. Никакой российский олигарх здесь и близко не стоял. Предает всегда номенклатура. Это закономерность российской истории. Александр-II начинает подготовку к реформам по простой причине: так жить нельзя. И, в первую очередь потребовалась реформа государственного аппарата. И Александр от полной безнадеги пошел на этот эксперимент. С 1860-го по 1864-й годы были сделаны великие российские реформы, о которых мы, действительно, очень мало знаем. И если что-то в России есть, то это возвращение к тому, что было сделано тогда. Земская реформа, реформа армии, мощнейшая образовательная реформа. Прав был Бисмарк, когда говорил, что Германия выигрывает свои войны за счет того, что просто больше платит сельскому учителю.

И реформаторы в России были! Александр Васильевич Головнин, например, которого даже на его родине, в Рязанщине, никто толком теперь не помнит. Человек, который за четыре года своего министерства удвоил количество начальных школ в России. Ввел в университетские уставы выборность ректоров, деканов, студенческое самоуправление. Сегодня абсолютно забыт. В следующем году будет отмечаться двухсотлетний юбилей еще одного члена этой реформаторской команды - министра юстиции Дмитрия Николаевича Замятнина, которого тоже никто уже у нас не помнит. А мы все Халтурины, Коляевы, Сазоновы, Урицкие, Дзержинские - вот наши кумиры до сих пор. Что потом? Выстрел Каракозова, еще несколько покушений - и Александр сворачивает реформы. Опять-таки из-за опасения за собственную жизнь. Как он их начал - из-за опасений за собственную жизнь и карьеру, так он их свернул.

Начало XX века - еще больший выплеск либерализма в России. Причем снизу, из провинции. Откуда ни возьмись в политику поперли либералы, которые умели работать. Такие как граф Петр Александрович Гейден во Пскове, князь Дмитрий Иванович Шаховской в Ярославле, как братья Петр и Павел Долгоруковы. Петр Долгоруков - это Курск, Павел Долгоруков - подмосковная Руза. Это была целая плеяда. Она составила опору сразу нескольких политических партий. Диапазон - от левых либералов, в лице конституционно-демократической партии, партии Милюкова, до октябристов, партии Александра Ивановича Гучкова, который тоже был во многом земский деятель. Вот это была настоящая альтернатива. Именно тогда российский демократический вектор можно было сделать необратимым.

Что сейчас? Возможен ли в России новый Александр-II? Полагаю, что нынешний современник ему очень серьезно проигрывает. Боятся они примерно одинаково. Но тот, в какой-то момент, не боялся пододвигать к себе лучших. У Путина же идет очень серьезная выбраковка. И я уверен, что негативная селекция нынешнего кремлевского двора будет продолжена. Но для меня беда в другом - да, у нас сейчас нет личности, сравнимой по масштабам с Александром-II. Хуже всего не это: нет таких личностей и в обществе. В политике нет, в политических партиях нет. На либеральном фланге - тоже нет. Если в свое время проиграл либерал Милюков, то почему тогда, скажите, должен был выиграть Кох? Тот знал двадцать языков, был всемирно известным историком, блестящим оратором. Мало демократии в России? Согласен - мало. А много ли самих либералов? Много ли тех, которые, как говаривал родоначальник либерализма Локк, дорожили бы "правом жить самим, а не так, чтобы их жили".  

Алексей МЕЛЬНИКОВ, Калуга. Газета "Деловая провинция", № 35, 12 ноября 2004 г.