Бывший помощник президента Ельцина по правовым вопросам, а ныне вице-президент фонда ИНДЕМ («Информатика для демократии») Михаил КРАСНОВ уверен, что текущая политическая ситуация в стране – это следствие изначальной ущербности Основного закона Российской Федерации.

По иронии судьбы, в преддверие Дня Конституции России Государственная Дума приняла закон, который многие эксперты считают Конституции противоречащим. Речь идет о новом порядке утверждения (читай: назначения) губернаторов. За те три месяца, что прошли с момента обнародования этой и других не менее кардинальных идей политического переустройства страны, на фоне тихого соглашательства большинства, камни в президентский огород все-таки летели. А самые острые языки осмелились даже назвать эти инициативы конституционным переворотом и крахом демократии.

Бывший помощник президента Ельцина по правовым вопросам, а ныне вице-президент фонда ИНДЕМ («Информатика для демократии») Михаил КРАСНОВ уверен, что на 90 процентов текущая политическая ситуация в стране, в том числе и нашумевшие президентские инициативы, – это следствие изначальной ущербности Основного закона Российской Федерации, принятого на референдуме 12 декабря 1993 года. На встрече, организованной Клубом региональных журналистов Фонда «Открытая Россия», Михаил Краснов обосновал свой диагноз и ответил на наши вопросы.

– Михаил Александрович, вас иногда причисляют к тем, кто в начале девяностых писал российскую Конституцию. А теперь вы заявляете, что она имеет такие недоработки, результатом которых может быть едва ли не государственный переворот.

– Ну, во-первых, я Конституцию не писал. Но могу смело говорить о том, что ее авторы – очень умные люди. Другое дело, что на них не могла не сказаться горячка борьбы, которая в то время довлела над обществом. Вспомните апрельский референдум 1993 года. Фактически это был референдум за президента, олицетворяющего реформы, или за Съезд народных депутатов, символизирующий возвращение к советскому строю. В головах сидела эта дихотомия, и нынешняя Конституция стала ее отражением, наложившимся к тому же на абсолютно неверную идею, будто мы нуждаемся в Конституции такого же срока действия, как американская, чтобы сразу и на двести лет. Нужно было на переходный период делать и переходную Конституцию. Теперь мы имеем Основной закон, в рамках которого, как сейчас выясняется, может сформироваться любой режим, даже такой, при котором сегодняшняя эстетика покажется нам безобидной шуткой.

Я это называю воздушной Конституцией. В ней так много пространства, что повернуть ее можно и вот так, и вот так, при этом особо ее не нарушая. Вот откуда ноги растут у наших проблем.

– Так какова наша главная проблема?

– Уже вторую тысячу лет у нас формируется персоналистский режим. Наш президент определяет основные направления внутренней и внешней политики. Здесь, кстати, есть один немаловажный момент: послание президента федеральному собранию, в котором задаются эти стратегические направления, всегда придумывали чиновники администрации. Это очень болезненная, ненормальная ситуация. Получается, что чиновник определяет стратегию государства через такой публичный институт как послание президента. И наши сегодняшние приоритеты – всего лишь выбор неких непубличных фигур. Иногда они совпадают с реальными потребностями. Но ведь могут и не совпадать. Так что полномочие президента определять вектор развития страны само по себе представляет определенную опасность.

– Как же этот «опасная» норма закралась в Конституцию?

– Это полномочие раньше принадлежало Съезду народных депутатов. В Конституции 1978 года было сказано, что съезд определяет внутреннюю и внешнюю политику страны. Потом это полномочие у съезда вырвали и передали президенту. Что напрочь поменяло баланс в государстве. Если президент будет слабым, то правительству, может быть, и удастся его подмять. Но в любом случае, слаб или силен будет президент, мы зависим от его фигуры, потому что в его руках сосредоточено это полномочие.

– Но ведь есть еще принцип разделения властей.

– Этот принцип никогда не будет работать, если между властями не будет сдержек и противовесов. Сейчас эта система находится в жутком дисбалансе.

Хотя нашу страну часто называют суперпрезидентской, юридически у нас в чистом виде полупрезидентская республика или смешанная модель. Такая же модель существует во Франции, Португалии, Польше, практически во всех странах бывшей Югославии, в Болгарии, в большинстве постсоветских государств, кроме стран Балтии. Но нигде, кроме России и Белоруссии, президент не пользуется правом в любой момент, что называется, без объявления войны отправить правительство в отставку. Наше правительство это такой мальчик для битья, оставляющий президенту возможность для политического маневра. Президент всегда может сказать народу: «Вас обижает это правительство? Я дам вам другое».

Единственная осмысленная отставка в нашей стране – это отставка правительства Кириенко. Произошел дефолт, хочешь – не хочешь, надо отвечать. Почему вдруг 23 марта 1998 года ушло в отставку правительство Черномырдина, я, например, не понял, вы, наверное, тоже. Почему ушли правительства Степашина, Примакова, Касьянова, наконец, – совершенно непонятно. А ведь это право – может быть, самый важный рычаг, который позволяет президенту подчинить себе правительство. И этот рычаг дан ему самой Конституцией.

–Как это отражается на работе нашей политической системы?

– Нарушается система сдержек и противовесов. Правительству ничего не остается, как выполнять поручения президента.

Допустим, нашлось принципиальное правительство, которое не соглашается с президентом. После отставки правительства парламентского большинства президент предлагает Государственной Думе уже своего премьера. Теперь Дума оказывается перед выбором: либо попрощаться с теплыми местами либо забыть о своих принципах. При Ельцине были такие моменты, и тогда самые ярые его противники предпочли сберечь Думу и свои места в ней.

Предположим, Дума продолжает гнуть свою линию, сохраняет верность избирателям и трижды не соглашается с предложенной президентом кандидатурой премьера. В таком случае президент просто обязан ее распустить.

Что происходит дальше? С одной стороны оказывается президент, пользующийся у народа большой популярностью. С другой – партия, за которую на выборах проголосовало большинство россиян. Положим, люди снова проголосуют за партию, оппозиционную президенту. Президент, имеющий свое понимание на тот счет, как должна развиваться страна, повторит все сначала.

Итог: наша Конституционная модель либо ведет к авторитарной модели правления, где все замыкается на одну фигуру, либо угрожает, при принципиальности всех игроков, очень серьезными потрясениями.

– Но на современном-то этапе нам это не грозит.

– Конечно, я говорю умозрительные вещи. При нынешнем составе политиков трудно представить, чтобы они могли принципиально противоречить курсу, заданному президентом, даже если это парламентское большинство. Но теоретически это возможно. Пока все ключи – в кармане президента.

– Вы сказали «все ключи». Какие именно, кроме тех, что уже названы?

– Благодаря нашей Конституции, у президента их целая связка. Во-первых, он вправе отменять распоряжения и постановления правительства, например, в тех случаях, если они противоречат его указам. Он вправе председательствовать на заседаниях правительства. Сейчас это имеет своеобразную форму и происходит в виде субботних совещаний ключевых министров. Фактически, это заседание правительства, которое ведет президент. Правительство слагает полномочия не перед Думой, а перед вновь избранным президентом. Наш президент вправе подписать или отклонить закон, даже если проект этого закона внесен в Думу правительством. Например, французский президент не вправе отклонить или подписать закон без резолюции премьер министра. И это естественно, потому что за исполнение этого закона отвечает правительство. Нашему президенту мнение правительства не требуется.

– Ну а возможно ли в принципе, чтобы при смешанной модели правительство и президент были оппонентами?

– В той же Франции правительство является оппонентом президенту. И ничего страшного там не происходит. В том числе, потому, что французский президент не может просто так отправить правительство в отставку. Для этого необходимо, чтобы парламент принял резолюцию порицания, тот же вотум недоверия парламенту. А так же нужны консультации со спикерами палаты. Поэтому во Франции наши штучки не проходят.

Если собрать вместе все большие и маленькие полномочия нашего президента, то в политологическом смысле, у нас и получается суперпрезидентская республика.

– Существует мнение, что сейчас, в нынешней политически нестабильной ситуации, России именно это и нужно.

– Доказано историей, что жесткая конструкция очень сильно подвержена любым воздействиям. И наоборот, гибкая конструкция способна устоять при внешних неблагоприятных условиях. Вот главное, почему я считаю нашу политическую систему ненормальной.

– Итак, наша Конституция далека от совершенства. Что же делать, менять Основной закон?

– Мы уже выжали из Конституции все положительное. Еще раз должен сказать, что порог заложен, к сожалению, в самой конституционной конструкции. При той модели, которая в ней заложена, нормальной политической системы, нормального общего интереса, который складывается путем компромисса из разных интересов разных слоев общества, у нас не получится. Поэтому, рано или поздно ее неизбежно придется менять.

– Можете спрогнозировать, когда это произойдет?

– Не при нынешних руководителях. Им эта Конституция совершенно не мешает. Она как раз и предопределяет существующее пирамидальное устройство, так называемую вертикаль власти. Если есть единственный начальник, соответственно, не работают все другие институты, я имею в виду, не работают в демократическом режиме.

Кстати, те же проблемы и у субъектов федерации. Мало того, что уродливая политическая система выстроена на уровне федерации, так ведь та же система сейчас навязывается и регионам. Там тоже в той или иной модификации действует полупрезидентская модель. И тоже нет никакой политической конкуренции.

Врезка: Наша Конституционная модель либо ведет к авторитарной модели правления, где все замыкается на одну фигуру, либо угрожает, при принципиальности всех игроков, очень серьезными потрясениями.

  

Татьяна ЛУКАНКИНА, г. Ангарск. Еженедельная газета «Восточно-Сибирские вести», № 42, 9 декабря 2004 г.