Как-то сказал один умный человек, что нет интереснее времени, чем время перемен. Другой, не менее умный, в свою очередь предостерегал: не дай вам Бог жить в годы реформ. Не знаю, радоваться нам или плакать, но на наш век как раз пришлось то время, когда и полгода не проходит, чтобы нам не объявили о какой-нибудь очередной реформе. От реформ не спрятаться, не скрыться. Особенно от тех, что связаны с так называемым социальным блоком, потому как потребителем тех или иных социальных услуг является каждый из нас. Из последних инициатив самая громкая – это, конечно, монетизация льгот. Именно с этой темы в Клубе региональных журналистов фонда «Открытая Россия» начался разговор с Евгением Гонтмахером, сегодня научным руководителем Центра социальных исследований и новаций, а в недавнем прошлом начальником социального департамента аппарата правительства и вице-президента Российского союза промышленников и предпринимателей.

МОНЕТИЗАЦИЯ ЛЬГОТ: ВМЕСТО БЛИНА – ЖИРНЫЙ КОМ

– Евгений Шлемович, в последнее время только ленивый не обсуждает предстоящую монетизацию льгот. Насколько стара и вместе с тем актуальна эта проблема?

– Всемирный банк уже давно посчитал: только двадцать процентов от общего объема социальной поддержки доходит до реально бедного населения. Распределение восьмидесяти процентов абсолютно не связано с доходами, а связано с заслугами или еще с какими-то не имеющими отношения к этому вопросу показателями. Классический пример - жилищно-коммунальные дотации, до сих пор существующие во всех регионах: фактически, чем больше у человека квадратных метров, тем большую государственную поддержку он получает. В следующем году будет сделана попытка монетизации и в этой сфере.

Нынешняя монетизация льгот вообще искажает саму идеологию перенацеливания социальной поддержки на наименее обеспеченных людей. С 1 января 2005 года, например, инвалид первой группы, независимо от материального положения и даже от региона проживания – что на Чукотке, что в Москве, что в Краснодаре – будет получать 1400 минус 450 рублей так называемого социального пакета. Опять всех уровняли. Деньги опять будут распределяться таким образом, что это никак не связано с материальным положением семьи. Это самая большая ошибка монетизации.

Опасность заключается в том, что у местных бюджетов и у федерального бюджета не останется денег на реальную адресную социальную помощь, потому что все деньги уже «заняты».

– А как, по-вашему, нужно было организовать эту работу?

– Два инвалида первой группы – это все-таки два разных человека. Поэтому нужно было вводить денежные компенсации дифференцированно и персонифицировано. Конечно, с 1 января это сделать невозможно, потому что сначала необходимо составить специальные реестры. Например, приходит Иванов Иван Иванович к социальному работнику и говорит: «Я претендую на государственную социальную помощь». Дальше нажимается кнопочка (кстати, кое-где такая система уже существует) и на экране компьютера появляется надпись: «Иванов Иван Иванович, такие-то заслуги, такие-то болезни». Ваши заслуги и болезни «стоят» столько-то. Получите. Во всяком случае, в этом был бы хоть какой-то элемент социальной справедливости.

– Кстати, о социальной справедливости. Больше всего монетизации боятся пожилые люди. Они считают, что в результате реформы их лишат заслуженных льгот.

– Существовала другая схема, и мы ее обсуждали, в том числе с премьер-министром. В частности, она касалась такой категории населения, как инвалиды и участники Великой Отечественной войны, а также репрессированных и тружеников тыла. Это пожилые люди, убывающая по численности категория, через три - пять лет это поколение уйдет окончательно. В отношении их вряд ли стоит сейчас что-то менять. Тут дело даже не в деньгах – когда ветеран бесплатно садится в автобус, это значит, что его заслуга признается обществом. А теперь изменится технология всей жизни этих людей. Подобные моральные нюансы очень чувствительны, и мы еще с этим столкнемся в начале 2005 года, когда кондукторы начнут требовать с ветеранов войны оплату проезда. Я считаю, что это вторая органическая ошибка, которая была допущена в процессе монетизации.

– А есть еще и третья?

– Третья ошибка, как это ни парадоксально, заключается в том, что был введен социальный пакет, те самые 450 рублей. С социальной точки зрения это очень даже хорошо: в следующем году те же инвалиды и ветераны, находящиеся на федеральном бюджете, будут, как и раньше, получать те же льготы, даже в большем, как было заявлено, объеме. Однако идеология монетизации сводится этим социальным пакетом на нет. Потому что на деле в социальный пакет вошли наиболее дорогие льготы: лекарства, санаторно-курортное лечение, проезд на междугороднем транспорте к месту отдыха и обратно плюс пригородный транспорт. Таким образом, государство вместо сокращения реальных бюджетных расходов получило еще один «федеральный мандат», который обязано финансировать, да еще компенсацию будет платить.

До 1 октября 2005 года каждый льготник должен выбрать: оставлять себе соцпакет или в 2006 году полностью перейти на денежную компенсацию. Но я более чем уверен, что люди во что бы то ни стало этот пакет будут сохранять, особенно в городах, потому что в городах жизнь дороже.

ПЕНСИОННАЯ РЕФОРМА: КАЖДЫЙ НОВЫЙ ШАГ ХУЖЕ ПРЕДЫДУЩЕГО

– Евгений Шлемович, вы ведь были одним из тех, кто готовил пенсионную реформу. Какую оценку вы бы дали тому, как реализуется реформа?

– Да она полностью дискредитирована и с точки зрения общественного мнения, и с точки зрения социальной, и даже с финансовой! Это связано с введением единого социального налога. Между налогом и социальным сбором есть принципиальная разница. Налог изымается безвозвратно и растворяется в бюджете, у этих денег нет адреса. Тогда как страховой взнос – это отложенная часть вашей личной заработной платы, которая должна вам вернуться при наступлении страхового случая. К примеру, вы платите страховку в пенсионный фонд. Эти деньги возвращаются к вам, когда вы выходите на пенсию. Эти деньги меченые, маркированные, ими надо совершенно по-другому управлять.

Мы убеждали Минфин не делать этого, тем не менее, пенсионные платежи были включены в ЕСН. В результате резко увеличилась задолженность во внебюджетные фонды, потому что раньше инспекторы пенсионного фонда собирали деньги даже с самых мелких неплательщиков, а теперь у налоговой службы до мелкого неплательщика руки не доходят.

Кроме того, бизнес, - и я его нисколько не осуждаю за это, - начал дискуссию с правительством о необходимости снижения ЕСН. Мол, налог слишком большой – 35,6 процента, нужно его снижать. Мы же доказывали, что снижение ЕСН не означает выхода зарплаты из тени, для того чтобы зарплата стала белой, единый социальный нужно снизить не на пять процентов, а в пять раз. Причем, мировой опыт показывает, что любое снижение налогов дает эффект с точки зрения выхода из тени и увеличения абсолютной массы сборов в течение нескольких лет, а не в течение одного года.

– Тем не менее, с 1 января базовая ставка ЕСН снижается до 26 процентов.

– В Министерстве финансов прекрасно понимают, что это не приведет к росту сборов за счет легализации заработных плат. Следствием этого станет дырка в 280 миллиардов в доходах пенсионного фонда, фонда соцстраха и федерального фонда обязательного медицинского страхования. Это как цугцванг в шахматах: нет хороших ходов, только плохие.

– А что вы скажете о недавнем решении «выставить за двери» накопительной части пенсионного страхования людей старше 1967 года рождения?

– Это как раз и есть попытка заткнуть дырку в бюджете пенсионного фонда. Долго не думая, «отрезали» людей среднего возраста. В результате таких непродуманных действий резко обмельчал денежный ручеек, текущий в накопительную часть, а все трудоспособные люди среднего возраста, кто более или менее неплохо зарабатывает, оказались в какой-то, прямо скажем, дурацкой ситуации. Нам вдруг в совершенно явочном порядке заявляют: вы, ребята, уже слишком старые, и мы на вас не рассчитываем, так что вы сами о себе позаботьтесь. Мы, конечно, проживем, но подобный шаг, я считаю, нельзя было делать никоим образом. Сказав «А», нужно было говорить «Б».

– На этом реформаторский пыл не остыл, и вот уже озвучено новое предложение – повысить пенсионный возраст. По-вашему, в этой инициативе есть рациональное звено?

– Все логично: дыру закрыть не получается, поэтому решили поднять пенсионный возраст. У меня к этому вопросу отношение однозначное. Люди нынешнего предпенсионного возраста сформировались в советское время. Мы прекрасно знаем, и статистика это подтверждает, что когда они, не дай бог, теряют работу, то найти новую им крайне сложно. Чтобы получить пенсию, они цепляются за любую работу. И если сейчас, пока не произошла перестройка экономики, будет повышен пенсионный возраст, это станет настоящей катастрофой. Мы получим еще большее количество людей, не востребованных на рынке труда. Мы все равно должны будем им платить, но уже не пенсии, а пособия по безработице. Так зачем менять шило на мыло?

– Классический вопрос: что делать?

– Делать действительно что-то надо, потому что ущерб пенсионной реформе нанесен крайне большой. Какой-то шанс реабилитировать ее все же есть. Однако он требует политической воли, может быть даже какого-то политического покаяния.

Врезка: Если сейчас, пока не произошла перестройка экономики, будет повышен пенсионный возраст, это станет настоящей катастрофой. Мы получим еще большее количество людей, не востребованных на рынке труда. Мы все равно должны будем им платить, но уже не пенсии, а пособия по безработице. Так зачем менять шило на мыло?

  

Татьяна ЛУКАНКИНА, г. Ангарск. Еженедельная газета «Восточно-Сибирские вести», № 40, 25 ноября 2004 г.