Фонд ИНДЕМ («Информатика для демократии») давно и обстоятельно занимается исследованиями в сфере коррупции. В 2002 году были опубликованы материалы первого прогремевшего социологического исследования «Диагностика российской коррупции», где впервые и в России, и в мировой практике были оглашены цифры объемов коррупционных рынков в России. Недавно в свет вышли результаты второго масштабного исследования, в котором приведены анализ уровня и структуры российской коррупции, анализ особенностей коррупционных практик, анализ установок населения в сфере коррупции. Что же люди думают о коррупции, как они к ней относятся, что думают о возможности борьбы с коррупцией и каковы же рекомендации по антикоррупционной политике? Об этом наш разговор с Президентом Фонда ИНДЕМ Георгием Александровичем САТАРОВЫМ.

— Георгий Александрович, одна из задач Вашего фонда — изучение и измерение российской коррупции… Произошли изменения на рынке коррупции по сравнению с 2002 годом или все осталось по-прежнему?

— Для начала скажу, что коррупция — это сенситивная тема. То есть люди далеко не всегда говорят об этом охотно, потому что понимают: даже если они давать взятку вынуждены, то все равно нарушают закон. Но, несмотря на сложность, мы увеличили выборку, чтобы повысить надежность наших данных, чем очень гордимся. Мы отдельно опрашиваем граждан (стандартная репрезентативная выборка) и отдельно делаем выборку социальной группы бизнесменов. В 2001 году это было, соответственно, 2000 человек и 710. В этом – 3000 и 1000..

Мы делим коррупцию на два вида — «бытовая коррупция» и «деловая коррупция». «Бытовая» – это та, к которой мы прибегаем в нашей повседневной жизни, при пользовании «бесплатными» медицинскими услугами, в военкомате, на дорогах, в собесах и т.д. «Деловая» коррупция – та, которая касается взаимодействия представителей бизнеса и государства: когда гражданам нужно зарегистрировать бизнес, платить налоги, смягчать требования проверяющих органов, конкурировать с другими бизнесменами с помощью коррупции и т.д. Есть много разных способов платить деньги чиновникам.

— Это понятно, но насколько оправданно понятие «рынок коррупции», которое Вы используете? Неужели все так запущено?

— Это оправдано, если мы подумаем о коррупции вот в каком ключе. Вы платите деньги (взятку или подарок как некий эквивалент взятки), когда вам нужно устранить некую проблему. Чиновники, наряду с тем, что они делают по закону, выполняют еще и работу по предоставлению вам коррупционных услуг. То есть это некий рынок. Вам нужно купить холодильник – вы идете в магазин, находите нужный вам холодильник, покупаете, платите деньги, забираете и уходите. Так и здесь. Вам нужно решить некую проблему, допустим, ускорить получение иностранного паспорта. Вы ищите того, кто может это сделать за взятку, платите эту взятку и получаете вашу услугу.

— С помощью каких характеристик вы изучаете этот рынок?

— Этот рынок можно изучать с помощью достаточно стандартных характеристик. Например, как много людей он охватывает? Как часто люди прибегают к коррупции? Сколько человек в среднем в год платит взятку? Сразу скажу: рынок бытовой коррупции за эти четыре года сильно не изменился, он достаточно стабилен. А вот «риск коррупции» (каков шанс того, что вы столкнетесь с коррупционной ситуацией) изменился: с 25% он повысился на 10%. Выросло коррупционное давление со стороны власти.

Однако «спрос на коррупцию» или «готовность», то есть шанс того, что средний гражданин, попадая в коррупционную ситуацию, даст взятку, этот показатель столь же существенно уменьшился.

Итак, годовой объем рынка бытовой коррупции: в 2001 году — ,8 млрд., сейчас – ,1 млрд. Рост небольшой. Можно сказать, что, в принципе, рынок бытовой коррупции в валовых показателях стабилен. Однако за этой стабильностью есть противоречие. Увеличивается навал власти на гражданина, а гражданин сопротивляется — его желание, готовность платить взятку уменьшается.

— Это общий рынок коррупции, но он же сегментирован — есть образование, медицина, ГАИ, суды, военкоматы и т.д. Внутри этих рынков тоже все стабильно?

— В 2001 году лидером было здравоохранение – 2 млн. На втором месте ВУЗы. Для нас это было, кстати, колоссальным открытием, что такая огромная коррупция в ВУЗах. На третьем – автоинспекция. Потом – суды, оформление жилья и т.д. Кстати, у судов был достаточно высокий объем, потому что у них тогда была самая высокая средняя взятка, самая дорогая услуга.

В 2005 году произошел фантастический взрыв коррупции в военкоматах. Если в 2001 году у людей еще была надежда на то, что чеченская война быстро кончится, то 2005 году надежда пропала.

Что мы еще получили в результате разных структурных сдвигов? На первое место вышли ВУЗы, по той же причине – 30-процентный рост коррупции. Второе место сохранило здравоохранение. И на третье место из аутсайдеров вырвался призыв на военную службу. Оформление жилья тоже рвануло вперед. Есть интересное, обусловленное чисто экономическими причинами падение. Обслуживание жилья – 30-процентное падение коррупции. С чем это связано? С тем, что соответствующий рынок услуг уходит от государства и переходит в частную сферу, значит, автоматически уменьшается коррупция. Вы не платите взятку за обивку дверей, вы только оплачиваете эту услугу частнику. Чем меньше государства в этой сфере обслуживания, тем меньше коррупция.

— Удается ли гражданам, оказавшимся в коррупционной ситуации, избежать ее и одновременно все-таки решить свою проблему?

— Хороший вопрос. Мы спрашивали тех граждан, которые оказались в коррупционной ситуации, но не дали взятки: «А удалось ли вам решить свою проблему без взятки?». В 2001 году их было 50% – тех, которым удалось, а сейчас их стало почти 70%. Люди сами, стихийно ищут способ альтернативного, некоррупционного решения своих проблем. Это крайне важно. Меняются общественные практики. Власть и граждане идут в разные стороны. Власть наращивает коррупционный натиск, а граждане стараются уходить от этого и искать правовые методы решения проблем.

— А если говорить о деловом рынке коррупции, у какого сегмента этого рынка самые большие аппетиты?

— Львиная доля (87,4%) перепадает исполнительной власти, а на долю законодательной и судебной приходится, соответственно, 7% и 5,5%. Это индикатор двух свойств нашей политической и экономической системы. Первое — то, что исполнительная власть подмяла все остальные. Кому платят деньги? Тому, кто решает проблемы. Второе — то, что экономика фантастически зарегулирована. Причем, не столько законом, сколько инструкциями, ограничениями исполнительной власти. Если говорить о динамике на рынке деловой коррупции, то рост коррупции в 4 раза опережает рост доходов федерального бюджета.

— Каково же отношение людей к коррупции?

— Надо отметить, что доля людей, которые считают, что в стране высокий уровень коррупции, выросла весьма существенно – с 29,2% до 49,7%. Несколько меньше рост у предпринимателей – с 27,6% до 40,6%.

Как это проявляется в ответах на конкретные вопросы. Такой вопрос, например: «Когда, на ваш взгляд, были больше распространены коррупция, взяточничество, хищение государственных средств, кумовство?». Были разные ответы: «до революции», «при Сталине», «при Брежневе», «при Горбачеве» и т.д. Граждане могли выбрать два ответа. Показательно, что в 2001 году ответ «в период президентства Путина» выбрало всего 14,3% граждан, а в 2005 — 43,1%. Мы в предыдущих исследованиях выяснили, что оценка коррупции тесно связана с отношением к власти вообще, с доверием к власти. Чем больше в глазах людей власть коррумпирована, тем меньше ей доверяют. Эти цифры, на самом деле, одновременный индикатор падения доверия к режиму Путина в целом, и к нему самому, в частности.

— Насколько возможно принятие в России антикоррупционного закона на бытовом и деловом уровне? Каковы могли бы быть механизмы его реализации?

— Довольно сложная история с этим законом. Вы знаете, наверно, что попытки принять этот закон имеют довольно длительную историю. Вернувшись в ИНДЕМ после работы в Кремле, занявшись плотно этой темой, я понял вот какую вещь – антикоррупционные меры должны пронизывать все законодательство в целом. Один отдельный закон очень мало что решает. Какой закон был бы полезен? Закон, регламентирующий и запускающий проведение антикоррупционной политики в стране. Не против коррупции, а закон, обязывающий власть заниматься антикоррупционной политикой. Какой орган должен за это отвечать, как он должен формироваться? Как исполнительный орган должен отчитываться перед обществом и парламентом? Вот такой закон был бы полезен. Но его пока нет.

P.S. Благодарим за помощь в подготовке материала РОО «Открытая Россия» и Клуб региональной журналистики «Из первых уст» (г. Москва).

  

Регина КРАШЕНИННИКОВА, г. Магнитогорск. Газета «Открытая газета», № 33, 01 сентября 2005 г.