Какой из них выберет Россия?

Закончился 2005 год. Накануне праздников подводились его предварительные итоги, делались прогнозы на год грядущий. Хочется верить, что он будет более успешным для подавляющего числа россиян. Мнения на этот счет, между тем, разделились. Одни аналитики считают, что темпы экономического роста замедлятся, другие уверены, что мировые цены на энергоносители помогут российской экономике подняться выше достигнутого уровня.

К числу оптимистов явно не относится Андрей Илларионов, теперь уже бывший советник Президента Российской Федерации по экономическим вопросам. Это следует из его доклада "Вызовы для рентоориентированной экономики", который мне довелось услышать на семинаре Клуба региональной журналистики "Из первых уст", работающего в рамках проекта "Открытая Россия". Из него, кстати, ясно, почему Андрей Илларионов подал в отставку.

Его взгляд на процессы, происходящие в экономике, не ограничивается экономической сферой. Он показывает, как они отражаются на нашей жизни в целом. Любопытна терминология, к которой прибегает известный российский экономист, для характеристики тенденций в экономической, политической, социальной сферах, а доказательная аргументация выглядит весьма убедительной.

Признаюсь, что до того как услышала Андрея "живьем", к его позиции относилась чаще отрицательно, чем положительно. Возможно, потому что довольствовалась куцым цитированием его мнения, сопровожденного чьим-то комментарием. Услышанный доклад из первых уст позволил самой, без посторонней помощи оценить, насколько прав или не прав бывший советник президента. Предлагаю это сделать и нашим читателям. По понятной причине выступление Андрея Илларионова вынуждена дать в сокращенном виде.

Все хорошо, прекрасная маркиза, за исключеньем пустяка

На первый взгляд, нынешнее состояние российской экономики достаточно хорошее. Можно назвать большое количество разнообразных факторов и показателей. Вы наверняка слышите о них ежедневно, если следите за программой "Время" и за другими источниками официальной информации. Многие показатели действительно соответствуют действительности. Выделим из них продолжение экономического роста, хотя и более медленного, чем ранее. Рост доходов компаний, бюджета. Рост потребительских расходов населения. Рост инвестиций, накопление валютных резервов, наполнение стабилизационного фонда, выплата внешнего долга, в том числе с опережением графика. А еще присвоение новых кредитных рейтингов, в том числе инвестиционного уровня. Все замечательно.

Это не отменяет, а может быть, даже подчеркивает ключевую особенность российской экономики - изобилие ресурсов. Об изобилии, прежде всего главных - топливно-энергетических ресурсов, можно судить по сравнению значений удельного веса нефти и нефтепродуктов в ВВП России по сравнению с некоторыми другими странами мира. Российский показатель - 20% ВВП - находится рядом с показателем таких стран, как Иран, Венесуэла, Сирия, Алжир, Казахстан.

В 1999-2002 годах отмечен значительный рост инвестиций в нефтяную промышленность. По темпам роста инвестиций, добычи и роста экспорта нефти Россия оказалась одним из лидеров в мире. А по абсолютному увеличению добычи нефти и ее экспорта она была абсолютным лидером в мировой экономике в течение трех лет: в 2000-2002 гг. С весны 1999 года цены на нефть начали быстро расти, и к концу нынешнего года они выросли примерно вчетверо. Вместе с высокими ценами на нефть к нам пришла болезнь, которую часто называют "голландской".

Это означает, прежде всего, то, что рост цен на нефть приводит к значительному увеличению притока валютных ресурсов в страну. Центральный Банк, приобретая эту валюту, эмитирует рубли, соответственно денежная масса в стране растет высокими темпами. Темп роста денежной массы в 2005 году составил 42%. Это объясняет: почему инфляция в стране остается на весьма высоком уровне.

Высокие доходы экспортеров влияют на укрепление национальной валюты. А более высокий обменный курс рубля (когда за меньшее количество рублей можно купить большее количество долларов или евро) создает дополнительные возможности для приобретения товаров, как потребительских, так и инвестиционных за пределами страны. Соответственно, импорт идет в страну высокими темпами, делая производство внутри России все менее и менее конкурентоспособным и эффективным.

Вот к чему приводит "голландская болезнь", которой не оказывается необходимое сопротивление. Как следствие - российская экономика начинает превращаться в так называемую "петроэкономику" (петролиум: в переводе с латыни - нефть), то есть экономику с преобладанием нефтяного сектора, газового сектора, топливно-энергетического сектора. В условиях петроэкономики обрабатывающие отрасли достаточно быстро теряют свои позиции. Как с точки зрения производства, так и с точки зрения занятости, так и с точки зрения участия их представителей в общественно-политической жизни. Это первый вызов рентоориентированной экономики.

Рыночный сектор отступает под натиском государственного

Повышение нефтяных цен, естественно, способствует достаточно быстрому росту государственных доходов. За последние 6 лет объем государственных доходов увеличился почти в 8 раз - с 25 млрд. долларов в 1999 году до 190 млрд. долларов, которые ожидаются по итогам этого года. Надо сказать, что таких примеров в мировой экономике не так много.

Если растут государственные доходы, то соответственно растут и государственные расходы. Важно не только то, что растут общие расходы, но важно посмотреть на то, какие статьи расходов растут быстрее других.

Например, увеличились совокупные расходы на оборону и безопасность. Другой статьей расходов, которые довольно быстро увеличиваются, являются расходы на государственное управление, то есть на государственных чиновников, к замечательному классу которых принадлежу и я. Важно обратить внимание на то, что занятость в нерыночном секторе за 6 лет выросла с 27% почти до 30%. Это довольно существенный рост за столь короткий период времени. Поскольку растет занятость в нерыночном секторе, то занятость в рыночном секторе по законам структуры соответственно падает. Таким образом, удельный вес тех, кто занимается производством реальных благ и услуг, сокращается. Нетрудно себе представить, к каким последствиям это ведет.

Российское государство начало трансформироваться в "петрогосударство", то есть государство, в котором основными источниками доходов являются источники, связанные с производством, добычей и реализацией нефти и нефтепродуктов, и основными статьями расходов которых являются расходы на безопасность, на правоохранительную деятельность, на оборону и на чиновников. По этим показателям мы становимся похожими на другие известные "петрогосударства", такие как Саудовская Аравия, Иран, Ирак, Венесуэла. Это второй вызов рентоориентированной экономики.

Промышленная политика как способ уничтожения промышленности

При этом возникает такое мощное чувство, что что-то не так, надо что-то делать. Возникает мощное искушение по проведению, так называемой структурной или, как еще ее у нас называют, промышленной политики.

Под структурной промышленной политикой понимается политика по созданию неравных условий ведения бизнеса в различных отраслях экономики в различных регионах экономики. Для этого используется весь спектр проводимой экономической политики: различного уровня налогообложение, льготы, установление различного вида тарифных ставок, введения импортных квот, создание так называемых свободных экономических зон и так далее, и тому подобное.

В 2002-2003 годах началось осуществление так называемой структурной или промышленной политики. В российских условиях это свелось к нескольким пунктам. Это, прежде всего значительное увеличение налогообложения нефтяных компаний, поскольку они неправильно растут. Поэтому соответствующие люди считают, что надо увеличить налогообложение, чтобы они неправильно не росли.

Далее промышленная политика направлена на увеличение государственных расходов, прежде всего увеличение государственных инвестиций: на установление различных, регулируемых государством, транспортных и энергетических тарифов для различных отраслей промышленности. Последняя история связана с созданием так называемых свободных экономических зон.

До 2003 года удельный вес государственных инвестиций в общем объеме инвестиций уменьшался. Это являлось отражением той экономической политики, которая осуществлялась большую часть 1990-х годов и которая была провозглашена в начале 2000 года, в том числе и в знаменитой программе Германа Грефа. В ней провозглашалось также проведение политики создания равных условий ведения бизнеса для всех предприятий, для всех компаний, для всех отраслей, для всех регионов. В том числе одним из элементов этого являлось уменьшение государственных инвестиций для того, чтобы компании сами осуществляли инвестиции, и тем самым обеспечился бы наиболее равный и наиболее широкий экономический рост по всему спектру российской экономики. В 2004 году этот тренд был сломан. Эта тенденция продолжается в 2005 году.

Когда происходит перераспределение финансовых ресурсов с помощью государственных инструментов от отраслей, производящих добавленную стоимость, в отрасли, не производящие добавленной стоимости или производящие добавленную стоимость в меньших объемах, общие темпы экономического роста снижаются. Поскольку "нефтянкой" власти занимались долго и интенсивно, то результаты имеем впечатляющие. Среднегодовые темпы прироста добычи нефти упали с 9,5% до 2,2% за 10 месяцев этого года. Но интересно, что даже те средства, которые были изъяты из нефтяной отрасли (как, впрочем, и из некоторых других) и направлены в машиностроение, не привели там к повышению темпов экономического роста. Они там снизились. Пусть немного, но все равно снизились. В итоге среднегодовые темпы промышленного производства снизились почти вдвое - с 6,3% в течение периода 1999-2004 годов до 3,9% в 2005 году.

Таким образом, приемлемая, хотя, прямо скажем, далеко не самая эффективная экономическая политика стала превращаться в то, что называется "петрополитикой". Это является третьим вызовом рентоориентированной экономики.

Мало нам "голландской болезни", заразились еще и "венесуэльской"

Существенные структурные сдвиги в экономической и политической сферах привели к появлению теперь уже не только "голландской", но и "венесуэльской болезни". Под "венесуэльской" болезнью понимается нарастание массированного государственного вмешательства в российскую экономику. Такое вмешательство представляется для соответствующих представителей государственных органов тем более оправданным тогда, когда совокупные ресурсы нефтяного сектора становятся сопоставимыми с доходами федерального бюджета.

Так, компания ЮКОС удвоила свой объем производства за 5 лет. Естественно, что увеличение объема производства при растущих ценах на нефть обеспечило очень быстрый рост доходов этой компании. Что потом произошло - знают все. Итог заключается в том, что наиболее прибыльная и эффективная часть ЮКОСа была подвергнута квазинационализации.

Производственные показатели компании "Юганскнефтегаз", которая была передана из ЮКОСа в Роснефть, упали. Общий объем прибыли компании "Юганскнефтегаз" в текущих ценах увеличился на 5,9%, а в постоянных ценах она упала вдвое.

Из-за действия властей частные инвестиции в нефтяной сектор в 2004 году снизились на 20,3%, а годовые темпы роста добычи нефти упали с 11,8% в июне 2003 года (это верхний пик) до 0,8% в сентябре 2005 года.

Нынешний этап проводимой властями экономической политики может быть назван "Венесуэлизация России". Основными элементами этого процесса являются прекращение налоговой реформы, разрушение стабилизационного фонда с помощью повышения цены отсечения и создания так называемого инвестиционного фонда, последовательная квазинационализация.

Приобретение государственными компаниями, достаточно непрозрачными, частных компаний, с моей точки зрения, было бы правильно называть не национализацией, а "квазинационализацией" нефтяной промышленности.

Усиление государственного регулирования, появление так называемых стратегических отраслей, ужесточение правил иммиграции и выхода иностранцев на российский трудовой рынок, прежде всего среднего и высшего управленческого персонала - представителей европейских стран, Соединенных Штатов Америки, Канады приводит к тому, что национально-политическая элита достаточно быстро начинает превращаться в "петроэлиту", которая стремится к извлечению ренты из существующих монополий. Для приобретения активов используются различные не экономические, а политические инструменты: силовые, юридические, сопровождаемые различным "пиаровским" сопровождением. Формируется система "бюрократического петрокапитализма", который и представляет собой четвертый вызов рентоориентированной экономики.

Происходит сокращение общественного спроса на независимый анализ, на деятельность негосударственных организаций, неофициальные средства массовой информации, оппозиционные политические организации - важной части жизни любого общества. Финансовая поддержка такой деятельности со стороны частного бизнеса, характерная для развитого гражданского общества, заметно снижается. Центральным элементом политического процесса в России становится не формирование благоприятных условий для наиболее быстрого создания новых стоимостей, а распределение и перераспределение монопольной ренты и создание ее новых источников. Поэтому превращение политического процесса в так называемый "петрополитический" процесс становится пятым вызовом рентоориентированой экономики.

Молодежь знает, где деньги лежат

Не только политические элиты, но и общество в целом ускоряет свое движение к "петрообществу", в котором неэффективные субъекты требуют субсидий и протекционизма и, как мы видим, часто получают и то, и другое. Наиболее талантливые, образованные, предприимчивые члены общества стремятся к занятию соответствующих мест, прежде всего в госаппарате, приближенных к получению и перераспределению ренты. Национально-трудовая этика начинает эволюционировать в сторону "петроэтики". Это представляет собой шестой вызов рентоориентированной экономики.

Ну и, наконец, постоянно возрастающий приток финансовых ресурсов в страну делает ее внешнюю политику все более и более надменной, возникает неоимперский синдром, который я определяю как седьмой вызов рентоориентированной экономики.

Таким образом, ключевыми вызовами для рентоориентированной экономики являются: "петроэкономика", "петрогосударство", "петрополитика", "петроэлита", "петрополитический процесс", "петрообщество" и "петроэтика". Рентоориентированное поведение постепенно становится привлекательным не только для сегодняшней политической и экономической элиты, но также и для будущих поколений. В 1997 году 78% опрошенных молодых людей считали наиболее интересным, приоритетным, увлекательным частный бизнес. К маю 2005 года их осталось только 42%. Интерес переместился в сферу, где добавленная стоимость распределяется.

Российская молодежь, как, впрочем, и молодежь в других странах, очень хорошо чувствует, где лежат деньги. Такие тенденции делают вызовы "петроэкономики", "петрогосударства" и "петрообщества" чрезвычайно опасными для России, причем не на годы, а на десятилетия.

Дурной пример заразителен

Есть ли перспективы у "петрообщества"? Конечно есть. Мы можем взглянуть на эти перспективы с точки зрения некоторых исторических аналогий. Поскольку та болезнь, о которой мы говорили, носит название "венесуэльской", где, как не в Венесуэле, посмотреть, как это происходило.

После того как в этой стране были найдены нефтяные месторождения, их эксплуатацию, естественно, начали частные компании, причем в основном американские. Венесуэла тогда была очень бедной страной. Естественно, не было капитала, не было технологий, не было ресурсов. Венесуэла продавала лицензии на эксплуатацию нефтяных месторождений. Туда пришло много компаний. В результате того, что частный капитал делал в Венесуэле, там произошло экономическое чудо. С 1919 по 1957 год внутренний валовый продукт на душу населения в Венесуэле увеличился в 10 раз в реальном измерении. По этому показателю Венесуэла, очевидно, является абсолютным лидером в XX веке. В течение ряда десятилетий среднегодовые темпы роста ВВП на душу населения превышали 10%.

Однако затем, в 50-е годы в Венесуэле развернулась большая дискуссия по поводу того, что национальное богатство не может находиться в частных руках, особенно в иностранных частных руках. Поэтому необходимо вернуть природные богатства венесуэльскому народу. В 1958 году, когда пришло новое правительство, начался процесс национализации нефтяной промышленности Венесуэлы, который занял двадцатилетний период - с 1958 по 1977 год. В течение этого времени были также национализированы другие отрасли венесуэльской экономики: инфраструктура, банковский сектор. Активно внедрялось и распространялось государственное частное партнерство. Стала осуществляться политика планирования деятельности с тем, чтобы у государства было достаточно кнопок, на которые можно было бы нажимать.

За 20 лет темпы прироста ВВП на душу населения еле достигли 1%. А с 1977 года, когда формирование этой экономико-политической модели было завершено, началось то, что собственно и предсказывалось в таких ситуациях, - начался экономический спад, который продолжается сейчас уже третье десятилетие.

Несмотря на такие результаты, опыт Венесуэлы оказался чрезвычайно привлекательным среди некоторых нефтяных стран мира, и в 1960-х - 1970-х годах целый ряд этих стран осуществил национализацию нефтяной промышленности. Везде, где это происходило, получались венесуэльские результаты.

Лучше уж взять пример с Казахстана

Возникает вопрос: обречены ли мы как нефтяная страна пойти по венесуэльскому пути? Есть две группы стран, которые радикально отличаются по своему отношению к нефтяному сектору. Первую группу формируют Венесуэла, Саудовская Аравия, Иран, Ирак, Ливия, Сирия, Нигерия. Другую - страны, которые не национализировали нефтяную промышленность, не национализировали нефтяную инфраструктуру, а сохранили все это в частной собственности. Это США, Канада, Великобритания, Голландия, Австралия, Норвегия.

Но мы-то особые. Может быть, нам по этому пути идти нельзя? Поэтому посмотрим, каким путем, например, пошел Казахстан. Казахстан очень похож на Россию. В наших странах все похоже, за исключением одного - экономической политики, которая проводилась в последние 10 лет. Посмотрим, в чем их отличия.

В Казахстане уровень налоговой нагрузки примерно вдвое ниже, чем в России. В результате этого и благодаря этому уровень государственных расходов в Казахстане тоже практически в два раза ниже, чем в России. Соответственно бремя государства в Казахстане существенно ниже, чем в России. Прямые иностранные инвестиции в Казахстане оказались в 8 раз (как доля ВВП) больше, чем у нас. Причем машиностроение и как раз обрабатывающая отрасль растут еще быстрее, чем ресурсный сектор, так как там не допускают укрепления национальной валюты. А у нас курс рубля в последние годы заметно вырос. Среднегодовые темпы прироста ВВП за последние 7 лет в Казахстане - 10,6%, в России - 6,6%. При сохранении таких темпов роста (а ничто не говорит, что они не будут сохраняться) в Казахстане произойдет удвоение ВВП за 8 лет. Не за 10 лет, как ставилась аналогичная задача для России.

Некоторые регионы Казахстана уже сегодня имеют душевые доходы в реальном измерении, определяемом по паритету покупательной способности, выше, чем в России. Средний уровень денежных доходов жителей Астаны по паритету покупательной способности, то есть с учетом разницы в уровне цен, оказывается выше, чем средний уровень доходов жителей Москвы. Представить себе несколько лет тому назад, что жители города Целинограда будут иметь реальные доходы выше, чем в Москве, было невозможно. Сейчас это факт жизни. Ни один столичный город СНГ сегодня не имеет уровня жизни выше, чем Астана. Астана на первом месте, Москва на втором.

Я думаю, стоит остановиться на этой оптимистической ноте, показывающей, чего можно добиться в течение достаточно короткого периода времени в результате последовательного проведения разумной, ответственной экономической политики.

  

Галина ЛЕВЧЕНКО, г. Волгоград. Газета "Вечерний Волгоград", № 2, 10 января 2006 г.; № 3, 17 января 2006 г.