СТАТЬЯ ТРЕТЬЯ

Прежде чем приступить к обсуждению третьей нашумевшей статьи А. Коха, хотел бы пояснить, – во избежание обид и недоразумений, - что нелицеприятные оценки и характеристики, которые прозвучат в ней, не относятся ко всему чеченскому народу в целом, а лишь к той его части, которая своим активным участием в событиях разного рода дала поводы и основания для возникновения таких оценок и характеристик. Конечно, возникли они благодаря конкретным лицам, но так уж сложилось, что именно черты самых деятельных, активных членов этноса становятся лекалом, применяемым к этносу в целом. И еще. Чеченцы один из немногих этносов, добившихся того, чтобы разговор о них начинали с такой оговорки. Даже об американцах, гражданах могущественной державы в мире, мы говорим без всяких оговорок, как Бог на душу положит. А про чеченцев – нет. Достижение это или наоборот – читатель рассудит сам.

Итак, третья «нашумевшая». Ее Альфред Кох посвятил Чечне, назвав «Как я понимаю чеченцев». Эта тема интересует сегодня всех: европейцев и Запад в целом, Исламский мир, русских и Кавказ, но причины для этого у каждого свои. Первые смотрят на них как на невинную жертву «кровожадного русского монстра» и ломают голову как бы помочь этому такому славному, такому свободолюбивому народцу и вызволить его из лап русского империализма. Но, судя по некоторым признакам, такое отношение больше свойственно общественности Запада, государственная же «концепция» тут, возможно, менее бескорыстна… Вся история взаимоотношений России и Запада подводит к мысли: ослабить могущественного восточного колосса, подпитывая исподтишка свободолюбие маленькой Чечни – от такого соблазна Запад вряд ли удержится.

Исламский мир полностью на стороне Чечни и, кажется, рассматривает ее как свой боевой отряд в южном подбрюшье христианского мира, отряд, который бьется, изнемогая, за гегемонию Ислама в мире. Так что, в его глазах свободолюбие и любовь к Исламу сливаются воедино. Если финансовая помощь чеченцам со стороны исламского мира не видна и требует доказательств, то помощь боевой силой очевидна, особенно в последнее время: среди десяти погибших от рук военных или милиционеров боевиков, как правило, попадется несколько арабов или турок.

Отношение русских и Кавказа - менее романтическое и более трезвое, что объясняется географической близостью к чеченскому этносу и, соответственно, лучшим знанием его нравов и повадок. Для русских – чеченцы, хотя и жертва, но отнюдь не невинная. Они на собственном опыте, причем не только историческом, знают, что такое «чечен» и на что он способен ради достижения своих целей. Самый, пожалуй, яркий пример – это возникновение так называемых «славянских» ОПГ (Организованных преступных группировок) в Москве. Они, согласно некоторым литературным памятникам постсоветского бандитизма, возникли как ответ «славян» на бесконтрольный грабеж столицы группировками чеченскими. На предложение «славян» сойтись и «поделить» Москву, как пирог, и «кушать» в выделенных каждому пределах и границах, «чечены» ответили примерно так: не собираемся мы ни с кем ничего делить… А что захотим – придем и возьмем сами… В общем: «Все возьму! - сказал Хасбулат. Такой ответ взбесил «славян» и они с чистой совестью перешли к боевым действиям. Поскольку на стороне последних был численный перевес, да и в крутости взбунтовавшийся русский человек «чечену» не уступит – итог получился закономерный: последним-таки показали, кто в доме хозяин и принудили действовать в границах, отведенной для них в соответствии с их численностью и силой территории. В общем, битву за Москву «чечены» проиграли. А битву за Россию? Она продолжается… И тут они демонстрируют такую же жесткость и бескомпромиссность. Свидетельство тому - картины бесчеловечных расправ над русскими солдатами - с отрезанием голов и отрубанием конечностей… Получившие, к сожалению, всероссийский эфир, они сформировали в глазах русских образ «чечена» как абсолютного врага, вроде немца или татарина. И это, по-видимому, надолго (татары, по крайней мере, до сих пор, спустя шесть столетий, испытывают на себе их неприязнь, закрепившуюся в пословицах и поговорках. Словом, свободолюбие «чеченов» имеет для русских не только свою романтическую сторону.

Отношение кавказцев к «чеченам» разное, оно прямо пропорционально расстоянию, которое отделяет их от этого своеобразнейшего этноса. Чем ближе, тем оценки нелицеприятней… Стоило бы привести здесь одну-две из них – чтобы не быть голословным. Но, боюсь, они будут расценены, как литье воды на мельницу разжигания национальной розни. В самом деле, оценки эти говорят, что это довольно агрессивный (в бытовой лексике «злой»), предприимчивый народ, но не в смысле промышленности или торговли, а в смысле, который хорошо выражает термин «добытчик». Причем предприимчивость эта не знает границ, как в физическом, так и в морально-нравственном смысле - отказ договариваться со славянами о границах, об ограничении добычи - лучший тому пример. Впрочем, нежелание чеченцев оставаться в каких бы то ни было границах – можно расценить и как форму свободолюбия этого народа.

Если Запад из всех «чеченских» факторов выделяет именно свободолюбие (не потому ли, что это отличный фон показать Россию его душительницей?!), если мусульманский мир относится к Чечне как к экзальтированной шахидке, готовой принести себя в жертву на алтарь победы Ислама на Земле, если «русский медведь» вертится, не зная как отделаться от этого вцепившегося в его неповоротливое тело бульдога с железными челюстями, то для ее соседей по Кавказу важно другое: все увеличивающиеся лидерские, гегемонистские амбиции чеченцев в этом регионе. Да, в самом деле, несмотря на свою малочисленность, этнос этот не скрывает, что при удачном стечении обстоятельств готов активно отстаивать свое право быть бесспорным гегемоном на Кавказе и в этом качестве задавать тон в масштабах всей России. Конечно, как возглашает известная реклама, мужчина рождается с жаждой первенства, но «капкаский» мужчина испытывает эту жажду гораздо сильней, чем другие, а среди «капкаских» мужчин особенно этим отличается как раз «чечен». У меня есть один любопытный документ, попавший ко мне еще на заре перестройки. Это лекция «Политического отдела Краснознаменного Гадрутского пограничного отряда Краснознаменного Закавказского пограничного округа КГБ СССР» «Национально-психологические особенности личного состава (подразделения) в повседневной деятельности». Получил я ее, будучи в командировке в Гадруте в 1989 году, накануне, как оказалось, кровавых событий в Нагорном Карабахе. В этой лекции есть много интересного насчет национальных особенностей представителей советских народов, в том числе кавказцев. «Воинов кавказских национальностей, - пишут эксперты КГБ, - отличают достаточно высокие морально-психологические и боевые качества. Вместе с тем для них характерна кратковременность порыва, быстрое угасание энтузиазма при столкновении с обстановкой, требующей длительных усилий для преодоления трудностей…». Словом, порыв есть, а вот с выносливостью, с терпением – проблемы. Это общая особенность всех кавказцев, вернее будет сказать, всех южан. Но вот раздел, касающийся непосредственно чеченцев. Озаглавлен он весьма любопытным образом: «Воины – чечены, ингуши, дагестанцы». Во-первых, любопытно видеть слово литературное, в смысле, идущее из литературы, «чечены» вместо официального «чеченцы», а во-вторых, общее, без разбору, именование всех представителей многонационального Дагестана географическим «дагестанцы». Между тем, нациям, проживающим в рамках Дагестана, присущи разные национальные особенности, но для установления этого экспертам КГБ пришлось бы взглянуть на дело вооруженным глазом, чего они делать не захотели. К чему это вооруженному до зубов?! К тому же курс все равно был взят на слияние всех и вся в одну советскую общность… Но это так, к слову. Главное - в другом. Характеризуя вышеназванные нации, эксперт, прежде всего, выделяет то, что они «воинскую службу любят, им нравятся воинские ритуалы, практические действия на боевой технике, с оружием». То есть, согласно этим строкам, кавказец уже по определению «человек с ружьем». Как тут не вспомнить знаменитую (в Дагестане) фразу М. Хачилаева, что оружие должен иметь каждый уважающий себя мужчина! Но продолжим. Оказывается, «человек с ружьем» «Общественно-политической жизни подразделения уделяют мало внимания». То есть, в конечном счете, гражданские ценности его мало интересуют. Наконец, самое главное: «В сфере межличностных отношений в воинских коллективах занимают ЛИДЕРСКОЕ ПОЛОЖЕНИЕ…». Лидерство, первенство, главенство – увы, являются идеалом большинства кавказцев, а у «чеченов» они выражены ярче, чем у всех.

Идея чеченского лидерства на Кавказе не раз озвучивалась их лидерами, как подпольными (полевыми), так и кабинетными. Однако этот этап борьбы чеченского народа – этап борьбы за гегемонию над Кавказом – не может наступить раньше, чем будет поставлена точка в войне. Естественно, имеется в виду победная точка. Поражение поставит крест на этих амбициях: кто пойдет за проигравшим, тем более, на Кавказе?

Возможно, сами европейцы этого не замечают, но здесь это сразу бросается в глаза: вступаясь за чеченцев, отстаивая их свободу и независимость, они требуют применения к ним принципов, которые в глазах чеченца, да и большинства кавказцев, не имеют никакой ценности – демократических принципов. Для него, как пишет и сам А. Кох, имеет значение только один принцип: тейповой солидарности. Всех, кто находится за пределами его тейпа, чеченец не воспринимает как равных, как достойных человеческого отношения. Возможно, этим объясняется та легкость, с которой боевики отрезали головы молодым русским парням, попавшим к ним в плен. Казалось бы, эти чудовищные кадры, захваты детсадов и школ, бойкая торговля русскими людьми, превращение их в рабов и поденщиков и т.п. - должны были бы отрезвить европейцев, открыть им глаза на природу чеченской войны и чеченской воинственности. Нет, они продолжают относиться к ним как к «повстанцам», демонстрируя сочувствие и снисходительность, которые на деле оборачиваются обыкновенным подстрекательством к продолжению кровопролития.

Для европейцев, для Запада в целом чеченская тема имеет больше теоретический характер, служит козырем для подталкивания России к скорейшему усвоению ею западных либерально-демократических ценностей. Его волнует Чечня не сама по себе, а как рычаг для ускорения движения России к демократии.

Запад не знает чеченцев, что называется, изнутри, для него Чечня – лишь предмет приложения своих гуманитарных идеалов. Между тем, есть немало источников, способных раскрыть поведение этого этноса с точки зрения их культурных традиций и ценностей. Например, доклад российского исследователя Владимира Лефевра «Рефлексивное управление». Я ссылаюсь на него потому, что в нем факторы, мешающие остановке русско-чеченского конфликта, выражены максимально четко и понятно и, что важнее, покоятся на объективной, научной основе. Но предоставим слово Лефевру. «В начале 80-х годов было показано, что могут существовать культуры двух типов. В культурах первого типа достоинство людей возрастает, когда они устанавливают отношения компромисса друг с другом, а в культурах второго типа, когда бескомпромиссны друг к другу. В силу таких особенностей в культурах первого типа легко возникает процедура саморазрешения конфликтов, в то время как в культурах второго типа сама по себе такая процедура не возникает (…) и они либо заканчиваются победой одной из сторон, либо ликвидируются вышестоящей инстанцией».

То есть для чеченца, для кавказца компромисс – это поражение. Для них пойти на компромисс – значит, уступить, дать задний ход, опозориться. Поэтому, чтобы такого не случилось, в ход идут все средства, в том числе, и, по европейским меркам, подлые и нечестные… С таким противником не договоришься, потому что для него сам договор как таковой – неприемлем и позорен. Для него приемлем только один исход, когда противник становится на колени и признает себя рабом победителя. Значит, компромисс, переговоры, мирное сосуществование с «чеченом» невозможны. Что же делать? Уйти из Чечни!

Кстати, такой финал был бы для Запада наиболее убедительным доказательством благих намерений России отречься от своих вековых имперских амбиций. Наверное, России ничего не стоит уйти из Чечни, отпустить ее на все четыре стороны. Потеря невелика. В самом деле, если она ушла из братских – в прямом смысле - Украины и Белоруссии, то уж потерю мусульманской Чечни она уж как-нибудь переживет. Не жадность удерживает Россию в Чечне и вообще на Северном Кавказе, а гордость: уйти под свист и улюлюканье «злого чечена» было бы для нее равносильно геополитической смерти. А то, что свист и улюлюканье будут раздаваться, то, что будут звучать победные фанфары – сомневаться не приходиться. Но для нас, соседей Чечни по Кавказу, гораздо важнее, что с них может начаться борьба чеченцев за гегемонию на Кавказе. Некоторые инциденты, происходившие на территории Дагестана с чрезмерно активным участием в них чеченцев, показывают, что они не делают разницы между Чечней и Дагестаном. Впрочем, и дагестанцы в свое время, когда во главе борьбы с Россией стояли они, а не чеченцы, тоже ее не делали, рассматривая ее, как единое с Дагестаном государство. «Чечня и Дагестан»… С появлением такого государства сразу же решился бы фундаментальный вопрос – вопрос выхода Чечни к морю, ведь великому государству, каковым намерена она стать, нужен выход к морю. Это кроме «золотого запасу», выражаясь языком адъютанта Папандопуло. Ну, с этим ей наверняка помогут исламские собратья.

Но что там Каспий! Планы идеологов «Великой Чечни», в частности, небезызвестного М. Удугова, гораздо более величественнее: речь идет – ни много, ни мало – о раздроблении России и уничтожении ее как государства. Это не шутка. Прочтите хотя бы его статью «Обреченная борьба» в «Независимой газете» за март 1999 года. Любопытно вспомнить подзаголовок той давней статьи, в котором он невольно обнаружил необъятные амбиции своего этноса. «Не военная конфронтация с Исламским миром, а союз с ним может вывести Россию из зыбучих песков истории». С Исламским миром? Разве Чечня – это весь исламский мир? Ведь Россия считает – и с полным основанием на то, что происходящее в Чечне – это внутреннее дело Российского государства. И при чем же тут Исламский мир? Или «чеченский Геббельс» имеет в виду, что тот посильно – деньгами, оружием, боевой силой – участвует вместе с Чечней в гибельной для России войне? Разве что… В одиночку-то Чечне с Россией никак не справиться, несмотря на всю неслыханную воинственность ее сыновей. «России уготовано дальнейшее дробление, - пророчествует далее идеолог, - даже если бы Запад этот процесс не подталкивал. Потому что нет на очереди спасительной идеи, приемлемой для многоплеменного государства». Не скупясь, делится он и самой такой идеей. Конечно, это ислам. «На России лежит тяжкий грех первого в мире атеистического государства, - вещает он с высоты своего интеллекта. – Она сказала в 17-м году: «Нет Бога!». Осталось добавить: «Кроме Аллаха» - и, возможно, Россия спасется». Так как Россия никогда такого не скажет, то, следовательно, в ближайшее время пророчество чеченского мыслителя должно сбыться. И тогда победившая Чечня возглавит Кавказ на его пути к исламскому возрождению. (Остается только убедить аварцев, чтобы они уступили им пальму первенства в своих претензиях на гегемонию на Кавказе). Тут мы видим еще другую, кроме гордости, причину, по которой Россия не спешит уйти из Чечни: поскольку победа Чечни будет означать победу Исламского мира, то не захочет ли последний воспользоваться плодами этой победы и взяться за предсказанное Удуговым раздробление России? А Запад, не станет ли он подталкивать этот процесс? По-видимому, этими вопросами задаются и в Кремле. Точных ответов на них мы не знаем. Ведь, как говорится, человек предполагает, а Бог, вернее, Аллах, располагает…

Самое время вспомнить нашумевшую статью главного редактора «Национальной газеты», члена Центрального совета ОПОД «Спас» Александра Севастьянова «Как и почему я стал националистом». Львиная доля этой обширной статьи посвящена чеченскому вопросу. Добавлю только, что материал этот выражает позицию «большого» российского народа (см. предыдущую статью). Позиция «малого» народа по этой проблеме хорошо известно: она совпадает с позицией Европы и Запада. «Чечня – это лишь пролог в битве народов, - с пугающей прямотой пишет А. Севастьянов. – Мы внимательно наблюдали события и поняли: национальный индифферентизм – главный фактор нашего поражения в 1996 году. Никто из русских – сверху до низу – от Лебедя до рядового солдата – не пылал к чеченцам такой священной национальной ненавистью, какой пылали они к нам, от мала до велика. То, что начали чеченцы – продолжат другие. Мы должны сыграть на опережение. Никакого общегосударственного подхода к национальной проблеме больше уже быть не может! Нельзя уже больше играть по принципу «и вашим и нашим». Если волки будут сыты, то овец уберечь не удастся; не надо иллюзий. Мы не хотим быть овцами. Государство равно защищающее всех коренных и временных жителей России без разбора, тем самым враждебно для русских».

Нынешнее состояние «русско-чеченских» отношений (имеется в виду Чечня полевых командиров, а не Р. Кадырова) может подтолкнуть к мысли, что настроение «спасовца» не осталось без внимания – у тех, кто принимает решения.

Мое личное мнение такое. Чеченцев надо отпустить - с миром. И вовсе не для того, чтобы они потом приползли назад сами, как предполагают некоторые. Просто надо отпустить. Ведь ясно, что насильно мил не будешь. Ведь не сегодня же эта вражда началась. Давайте обратимся к истории. В рапорте начальника левого фланга Кавказской линии Н.В. Грекова от 22 июля 1822 года генералу Ермолову в связи с побегом чеченских семейств из Старого Юрта приведены ценнейшие данные о характере и повадках этого народа. «…имею честь ответствовать, - пишет Н. Греков начальнику, - что побег чеченцов из Старого Юрта между таким народом, который никогда не рассуждает о завтрашнем дне, во всякое время готов всего лишиться и идти сам не знает куда и для чего, не есть чрезвычайный случай. Всего бежало 194 семейства, осталось 131. … чеченцы повинуются нам только со страху, покорность их тогда только надежна, когда частью уважение, набеги и готовность войск угрожают наказанием злодеев… Но коль скоро они остались в покое, тогда уж никакое положение не тревожит их, на что более крайности, в какую приведены качкалыки? Будучи богаче всех чеченцов и кумык, они потеряли все и для того только, чтобы не давать одного бревна в год русским, согласны все пропасть и не покоряться».

Если судить по этому наблюдению, то долговременной покорности от чеченцев добиться практически невозможно. Политика «кнута и пряника», использовать которую предлагает офицер, тоже не дала своих результатов. А платить чеченцу дань Россия как-то не совсем готова. Но продолжим наш отрывок. Он интересен и сам по себе, безотносительно в нашей теме. «Я осмеливаюсь доложить вашему высокопревосходительству со всею правотою и уверенностию, - докладывает автор, - что ежели ныне в самой лучшей деревне чеченской на Тереке состоящей, выйдет один чеченец ночью на саклю среди деревни и закричит, что вся деревня пропадет, ежели сейчас не уйдет, то ни один человек не будет ни рассуждать, ни спрашивать о причинах сего: все в один час взволнуется, побежит, не будет размышлять о последствиях. Это такая истина, в которой я ручаясь честно». Это рассуждение вполне оправдывает то обстоятельство, что Шамиль обратился именно к чеченцам, ибо таковое их поведение вполне соответствовало образу идеального воина в глазах сего имама: тот не мужчина, кто думает о последствиях… Бунтовщиком в случае, на который ссылается Греков, выступил некто Ах-Мурза-мулла. Остальное произошло в полном соответствии с представлением русского офицера о характере «чеченцов»: товарищ Ах-Мурза-муллы Муртаза взошел «на кучу навоза и кричал именем пророка, чтобы все спасалися, что пришло им в помощь 10 тысяч чеченцов и горцов и что оставшиеся все погибнут от русских». Полчаса времени хватило для чеченцов, чтобы «все сложить в арбу и выехать…». Куда, спросит читатель? А Бог его знает! Куда-нибудь, куда глаза глядят…

Вот с каким жестоковыйным, выражаясь библейским языком, народом схлестнулась православная Россия. Победить его невозможно, да и не дадут – Запад вкупе с Исламским миром. Что остается? Отпустить с миром и укрепить границы. И крепко их защищать. За это-то Запад нас, надеюсь, не осудит…

Наконец еще об одном итоге этой войны. До нее мало, кто в мире знал, что такое Чечня и где она находится. Сегодня этот маленький народ известен всему миру, причем как гордый и свободолюбивый, мужественный, коль скоро он осмелился восстать против такого могучего противника как Россия. Слава, как известно, облегчает ее обладателю решение проблем. Не даром же политические партии и движения, подбирая лидеров, не в последнюю очередь смотрят на такой фактор, как «узнаваемость». Чечня сегодня узнаваема. Там, где человека с улицы не примут или откажут в его просьбе, знаменитого и примут, и выслушают, и просьбу исполнят, если только это не связано с чересчур большими жертвами. «Чечены» сегодня оказались в числе тех немногих «малых народов», получивших всемирную славу. Правда, слава эта, «купленная кровью», по выражению М. Лермонтова. Но тем она, может быть, ценней, ведь, как написал другой русский классик, «дело прочно, когда под ним струится кровь».

  

Багаудин УЗУНАЕВ, г. Махачкала. Еженедельник «Yoldash», 23 декабря 2005 г.