Виртуальный диалог об одном национальном проекте.

В стране продолжается реализация национальных проектов, определенных президентом Путиным. Проектов, которые должны стать источником будущего процветания, и принятых без обсуждения, потому как предложенных президентом. По телевидению постоянно произносятся слова "национальные проекты" Наверное, для того, чтобы народ не забывал о заботе государства.

Среди национальных проектов есть один - "Эффективное сельское хозяйство", который эксперты называют сиквелом "Продовольственной программы", принятой майским (1982 года) пленумом ЦК КПСС. Все хорошо помнят, что в Советском Союзе сельское хозяйство было самой провальной сферой. Когда чиновника хотели поставить на место, то его отправляли "на сельское хозяйство".

Основными направлениями в сфере агропромышленного производства определены три раздела.

Первый - ускоренное развитие животноводства. Второй - стимулирование развития малых форм хозяйствования. Третий - обеспечение жильем молодых специалистов на селе (решение кадровой задачи).

Министр сельского хозяйства Алексей ГОРДЕЕВ постоянно с экранов телевизора рассказывает нам об итогах работы министерства, попутно пугая заморозками, неурожаем и птичьим гриппом, но, одновременно, заверяя, что все наказы президента будут выполнены.

Его оппонента - профессора Высшей школы экономики, руководителя направления реальных исследований Института переходного периода Евгению Викторовну СЕРОВУ знают немногие: сегодня экономисты либерального направления на телеэкранах не в чести. Поэтому предлагаемой дискуссии никак не могло случиться на реальном телевидении. Однако сопоставить мнения эксперта с пропагандистскими высказываниями Алексея ГОРДЕЕВа нам показалось интересным.

В тексте приведены цитаты из выступления министра сельского хозяйства на Совете Федерации.

ГОРДЕЕВ: Растет объем инвестиций в основной капитал сельского хозяйства. В 2000 году он составил 31,4 млрд. рублей, а по оценке 2005 года - 130 млрд. рублей.

СЕРОВА: Что такое было советское сельское хозяйство? Это был полностью государственный сектор: государство заказывало, что производить; говорило, кому, по каким ценам, в какие сроки поставлять. В 1992 году государство разом ушло оттуда, ничего там не оставив: не было посреднических сетей, не было оптовых рынков, между городом и деревней не было инфраструктуры. Но годы реформ оказались не бессмысленными: в 1998 году уже осенью начался всплеск инвестиций в пищевую промышленность, и несколько лет пищевая промышленность по объемам роста инвестиций обгоняла нефтяную отрасль. Пищевой промышленности было необходимо сырье, а, следовательно, начались инвестиции в сельское хозяйство.

Что происходит сегодня в продовольственном секторе? Прежде всего, тенденция определяется исчерпанием достаточно высоких темпов роста, которые были после кризиса 1998 года: 6% - 7%. В 2005 году они фактически упали, и сейчас мы на 25% ниже дореформенного уровня.

Сегодня единственная отрасль, где мы бьем все мыслимые рекорды - это производство подсолнечника: практически двукратное увеличение, исторический рекорд для России. У нас очень стабильное и на хорошем уровне самообеспечение по производству картофеля и овощей. В последние годы начался рост в свекловичном производстве. Россия стала по сахару самообеспеченной страной, чего никогда не было. Таким образом, после кризиса начался некий подъем, который опять затухает.

ГОРДЕЕВ: Идет процесс контрастного разделения: сильные хозяйства становятся все сильнее, а слабые - все беднее и беднее, но там тоже российские деревни, села, а главное - там проживают миллионы людей. По принятой методике расчетов за чертой бедности находится свыше 50 процентов сельского населения. Уровень занятости сельского населения в трудоспособном возрасте составляет всего лишь 68 процентов.

СЕРОВА: Наше сельское хозяйство по законодательству, по традиции, по статистической традиции делят на три сектора: сельхозпредприятия - это бывшие наследники колхозов и совхозов; фермеры - явление, которое появилось в конце 80-х; личные подсобные хозяйства, или хозяйства населения.

Часть хозяйств из года в год производит продукцию с себестоимостью выше цены. Но это - не сельское хозяйство, это - некий собес, которому государство какими-то своими мерами дает возможность выжить, потому что не знает, что делать с этими людьми. Оно не умеет заниматься социальными вопросами в селе, оно умеет только дотировать, субсидировать производство молока, мяса, еще чего-то, но к производству это отношения не имеет.

Мы по всем продуктам находимся на уровне мировой себестоимости. По зерну мы намного ниже себестоимости Европы, даже если к этой себестоимости добавить мировую стоимость дизельного топлива, то мы все равно оказываемся дешевле. Но только у нас из года в год субсидируется производство зерна в Коми! Им дают бесплатно семена, горючее, удобрения. Они производят 7 центнеров зерна с гектара, то есть сеют больше, чем собирают. Но это зерно попадает на рынок, дает им какую-то мелкую рентабельность, потому что расходы бесплатные, но кубанские зернопроизводители начинают терять: у них рентабельность получается ниже, поскольку бесплатно им никто ничего не дает. Они не могут инвестировать, не могут развиваться дальше. То есть, этот хлыст тормозит тех, кто мог бы идти быстрее.

Это проблема не сельского хозяйства, а проблема сельского развития. Нам надо научиться заниматься людьми, а не поголовьем. Нам не нужно держать поголовье, которое будет давать нищенское содержание этим людям, нам нужно дать этим людям возможность зарабатывать нормально, оставаясь в селе. Значит, нам нужна сильная политика социального развития, ориентированная на альтернативную занятость в деревне. Альтернативная - это значит не то, что производят эти крупные, сильные производители. Нужно, чтобы эти люди занимались чем-то другим, чтобы Коми не производила зерно по 7 центнеров с гектара.

У нас в сельском хозяйстве работает 13% населения. Это стыд для развитой страны. В развитых странах в сельском хозяйстве занято 2-3% населения. Тяжкое наследие советской власти, которое не оставило в сельской местности никакой занятости, кроме как аграрной, и все, что с ней связано. Мы не можем закрывать деревню за деревней, мы должны сохранить сельскую местность, заселенную людьми. Столько людей в сельском хозяйстве не нужно. Все, что нужно стране - это создать этим людям другие виды занятости.

Дотации на нерентабельное, а зачастую и вовсе ненужное производство, мешает людям находить альтернативные источники доходов. Посмотрите на Астраханскую область. Почему мы там шерстью занимаемся, да еще и дотируем ее с 1992 года? Ведь это - "золотое дно", туда туристов возить только на лотосы смотреть! Мы посчитали, что одно маленькое туристическое предприятие на 60 человек в сезон, дает работу 1500 людям: кто возит, кто еду готовит, кто убирает. И какая разница, чей капитал? Хоть из Америки приехали эти 60 человек лотосами любоваться, если это местным людям дало столько работы. Маленькая инвестиция имеет огромный эффект для населения.

Чем мы всегда оцениваем политику? Рост производства, рост "чего-то". Мы не рассматриваем ее с точки зрения человека. Вот у нас поголовье коров в Пермской области падает. Я говорю: "Надои растут?" "Растут". "Население больше зарабатывает?". "Больше". Какая тогда разница, что поголовье падает, если люди стали больше зарабатывать?! Нам коровы нужны или люди?" Во главе угла должно стоять благосостояние человека. Если этот человек может хорошо зарабатывать сельским хозяйством, пусть занимается сельским хозяйством. Если он может хорошо заниматься туризмом, пусть занимается туризмом. Если он может продать за рубеж орехи и ягоды, пусть это делает. Есть исследование ВТО, показывающее, как бурно растет потребление грибов в мире. Россия - это один из самых крупных источников дикоросов, которые мы абсолютно не используем. Что такое десятки тысяч, когда мы должны миллионами вывозить? Вывозим не переработанное, вывозим сырье. Несколько лет назад я была в Нижегородской области, где есть прекрасный завод детского питания, который ввозил ягоды-наполнители из Германии. Там Муромские леса рядом и крестьяне безработные ходят без источника доходов, а ягоды вывозили из Германии!

На дикоросах люди зарабатывают в разы больше, чем в сельском хозяйстве: в России за килограмм сухих белых грибов платят , в Европе - 0. В Томской области губернатор этим лично занимается, создали предприятие, которое собирает грибы, прибалты за этим ездят по России. Так почему прибалты могут, им это не сложно, а мы не можем создать подобное государственное предприятие, или предприятие с государственным участием, с поддержкой государства?

В Европе даются гранты: если вы хотите сдавать свой деревенский дом, государство дает вам деньги, чтобы вы его отделали. Прекрасные дома, евроремонт, как у нас это называется, очень дешево - в сутки. Я видела в Венгрии настоящие деревни, где сельским хозяйством занимаются только два двора, а остальные занимаются такими вещами. В каждой деревне ресторан, кафе, сдаются комнаты. Это все - турбизнес. То, что говорю я - это трудно объяснять, это надо ломать ментальность людей, это в партийную программу не вписывается. А - "бедное сельское хозяйство, надо помочь, надо списать долги" - это примитивные лозунговые вещи, которые легко продаются.

Если бы мы начали заниматься расширением рынка, выводили товары на экспорт, платежеспособный спрос населения в стране увеличивался бы, стали бы есть больше мяса, молока и овощей, то есть, если бы мы занимались этими мерами, то мы бы поднимали рентабельность всех, а часть убыточных просто закрылась бы. Почему этим не занимаются? Потому что в аграрном истеблишменте абсолютно уверены, что каждое предприятие должно быть сохранено, потому что это предприятие, которое дает жизнь и кусок хлеба сельскому населению. Исходя из этого, все эти финансовые оздоровления и делаются. Ну не можем мы закрыть убыточное хозяйство, что же там люди-то будут делать?! Даже если человека увольняют с сельхозпредприятия, ему все равно помогают купить личную корову, он будет опять же делать молоко, опять же заниматься сельским хозяйством! Проблему надо решать двумя способами. Первый - отрезать хозяйства, которые устойчиво убыточны, банкротить их так, как это положено по российскому законодательству, решать социальную проблему. Хозяйства нас не волнуют, но люди, которые там живут, волнуют и должны волновать. У тех, кто останется, расширится рынок и они начнут зарабатывать больше, у них появятся деньги на модернизацию. И этой части надо помогать завоевывать рынки, помогать модернизироваться, помогать получить грамотных инвесторов и так далее. Проблему хронической убыточности части сельхозпроизводителей надо решать так.

ГОРДЕЕВ: В сфере животноводства проектом предусматривается увеличение за два года производства молока на 4,5 процента, мяса - на 7 процентов. Цифры, правда, но это ведь на фоне снижения поголовья в предыдущие годы и на фоне падения валового производства молока! В прошедшем году продуктивность средней коровы выросла на 6 процентов по стране, это хороший темп, тем не менее производство молока сократилось за счет сокращения поголовья.

Одна из главных целей национального проекта - стимулирование развития малых форм хозяйствования в агропромышленном комплексе.

Для этих целей из федерального бюджета планируется направить в 2006 году 2,9 млрд. рублей и в 2007 году - 3,67 млрд. рублей. И мы полагаем, что намеченные задачи будут выполнены.

Предусматривается, что субсидирование процентных ставок по кредитам для малых форм составит 95 процентов за счет средств федерального бюджета и 5 процентов за счет средств регионов. По сути, это будут бесплатные кредиты.

Также планируется создать в течение двух лет 1000 заготовительных, снабженческо-сбытовых кооперативов и 550 производственных кооперативов по первичной переработке сельскохозяйственной продукции. Число развиваемых и создаваемых кредитных кооперативов, обслуживающих мелких товаропроизводителей, в 2006 году составит 600, а в 2007 году - 1000 кооперативов.

СЕРОВА: У нас национальный проект направлен на поддержание производства молока в личных подсобных хозяйствах. Это не альтернативная занятость. Это настолько малые деньги, что мы опять обрекаем население на нищету. Причем, на нищету тяжелую, потому что тяжко доить коров руками. И национальный проект XXI века у нас ориентирован на это! Вдумайтесь, национальный проект - это не государственная программа поддержки чего-то, это как бы приоритет нации.

Я считаю, что поддержка в этих условиях личного подсобного хозяйства с его молоком - это большая ошибка. А мы усиленно поддерживаем его в регионах. Причем, делающий это губернатор чувствует, что он социально ответственное лицо. Но цена определяет спрос. Вот мне в Перми рассказывали: "У нас молока нехватка, цена только маленькая". Я говорю: "Понимаете, такого не бывает. Либо нехватка, либо цена маленькая". Цена - это показатель насыщенности рынка. В Соединенных Штатах в долларах в супермаркете "Uplay" из оплаченных продуктов фермеру достается 12%. Это мировая тенденция, никуда от нее не деться. Сырье стоит дешево и все время дешевеет. Что такое прямые дотации на региональном уровне? Это значит, что сегодня, желая всех вытеснить с рынка своим продуктом, я его дотирую, все остальные его не производят, потому что не могут конкурировать, и я становлюсь главным производителем. Теперь представьте, у кого у нас сосредоточены основные деньги, где у нас регионы-доноры, где у нас будет сосредоточено сельскохозяйственное производство? Тюмень, Томск, Пермь - у кого есть деньги, те регионы и будут производить. Сегодня мы это наблюдаем. Например, регион-донор Татарстан дотирует свое молоко, Башкортостан тоже. Чувашии, которая не в состоянии заниматься дотациями, приходится вырезать своих коров. Значит ли это, что Чувашии не надо заниматься молоком, что оно там не эффективно? Абсолютно нет! Прямые дотации на региональном уровне во всем мире запрещены - это дорога к разрыву рынков. Если мы возьмем другие федеративные государства - США, ФРГ и Канаду, то в США и ФРГ 90% субсидий федерального уровня, 10% идет с регионального уровня, а в Канаде это 50% на 50%. Все, что идет на региональном уровне, - не дотация сельскому хозяйству. Это дотация на сельское развитие: строительство дорог, науку - не того, что у нас переносят на региональный уровень.

У крупных предприятий есть свои проблемы, о которых государство не думает. Первое, с чем они сталкиваются, это с тем же, с чем сталкивались колхозы: с управляемостью и мотивацией труда. Мы с вами можем вспомнить сколько угодно советских примеров, которые я увидела и сейчас. Например, когда менеджер направляет работника внести удобрение на поле. Тот по полю поездил, что-то там поковырял, а удобрения на сторону продал. С этим бороться очень трудно. Они пытаются замещать такой труд дорогой техникой. Но замещение труда приводит к нарастанию сельской безработицы. А государство, вместо того чтобы заниматься этой проблемой, говорит: "Пусть у нас бизнес будет социально ответственный". И бизнес начинает из прибыли или на себестоимость раскладывать эту свою социальную ответственность. То есть нужно всего 50 человек, а он держит 150. Это рост себестоимости и снижение конкурентоспособности.

Сказано, что производство молока вырастет на 4,5% в стране. Молоко мы почти не импортируем. Это значит, что мы должны будем съедать на 4,5% молока больше. Эластичность потребления молока примерно 0,3. Это значит, что реальные доходы у нас должны вырасти, не у всех, а у низших слоев населения, примерно на 15%, то есть величина очень маловероятная. В программе сказано, что будет создано 130 тыс. скотомест и они будут давать 8 тыс. молока в год, то есть выйдут на европейский уровень. Сейчас мы даем 3 тыс., а хотят выйти на 8 тыс. Если половина этих скотомест будет в молочном производстве, то умножаем на 8 тыс. в год. Получается прирост полмиллиона тонн молока в год. Сейчас мы доим более 30. То есть, 30 млрд. - это второй аграрный бюджет бросить на то, чтобы на эту цифру увеличить производство. Вот только зачем?

Что касается стимулирования малых форм хозяйствования АПК, к которым относятся и личные подсобные, и крестьянские фермерские, и кооперативы, то для них будет бесплатное кредитование. Кооперативное законодательство у нас жуткое, под кооператив может косить любая корпорация. Теперь вы представляете, куда поплывут деньги: завтра у нас этих потребительских кооперативов будет море. Они будут сбывать молоко от личных подсобных хозяйств и конкурировать со 130 тыс. скотомест, которые намеревается создать государство. У нас две части программы находятся в недиалектическом противоречии: мы создаем крупные комплексы, в которых хотим надаивать 8 тыс. в год, а с другой стороны, мы от личного подсобного еще хотим собирать молоко. Но все это выйдет на один рынок. Нет четкого представления о приоритетах развития, а одновременная поддержка конкурирующих секторов не может дать какого-либо эффекта

ГОРДЕЕВ: В качестве наиболее проблемной отрасли сельского хозяйства необходимо выделить животноводство. Не преодолен, к сожалению, процесс сокращения поголовья крупного рогатого скота, и в том числе молочных коров. В 2005 году поголовье КРС сократилось на 6,0 процентов. Несмотря на рост продуктивности, реализация на убой скота уменьшилась на 1,7 процента, производство молока сократилось почти на 3 процента.

СЕРОВА: Мы вполне конкурентоспособны по птице и свинине. Производство мяса птицы в прошлом году увеличилось на 15 процентов. Здесь нужно несколько государственных мер непротекционистского характера. Очень изменчивые зерновые цены - это главная проблема нашего птицеводства и свиноводства. Но мы никогда не будем самообеспеченными по говядине, мы уже очень опоздали. Причем, опоздали не сейчас, а опоздали века три назад: для производства мяса нужна определенная культура, кадры, а сейчас, когда мы вообще никого не учим производственной культуре, открывать новый сектор - просто нелепица. Тот мясной скот, который чиновники из Министерства сельского хозяйства завезли несколько лет назад из Венгрии и Канады, в прошлом году пришлось отправить под нож. Этот рынок занят, и нам дороже производить. И ничего нет страшного в том, что Россия нашла себя в сфере зерноводства и не может производить рентабельного мяса. Это все вопрос счета. Излишняя, на мой взгляд, озабоченность собственным производством говядины, действительно может привести к тому, что часть денег будет потрачена на закупку мясного скота. Но тогда эти деньги будут просто потеряны.

ГОРДЕЕВ: Привлекаемые и собственные средства сельскохозяйственных товаропроизводителей с учетом поставок оборудования и скота по лизингу позволят провести на основе современных технологий модернизацию и техническое перевооружение ряда животноводческих комплексов и ферм на 370 тысяч скотомест, закупить до 100 тысяч голов высокопродуктивного племенного крупного рогатого скота, свиней и овец для селекции имеющегося стада и создания соответствующего племядра.

Мы приняли решение сделать нулевой ставку по лизингу племенного скота. Сейчас мы вышли с предложением снять НДС с импорта племенного скота. Ведем персональную работу с регионами, с представителями аграрного бизнеса, с союзами производителей, и надеюсь, это даст реальный результат.

СЕРОВА: Предусмотренные национальным проектом закупки племенного скота, который планируется передавать в лизинг сельхозпроизводителям, это - фактически накачка нашего животноводства зарубежным племенным скотом. Попутно замечу, что это официальное признание полного провала отечественной селекционной науки. Но важно понимать, что породное обновление молочного стада приведет к резкому увеличению надоев, а при существующем объеме рынка это приведет к тому, что сельхозпроизводители начнут пускать под нож лишнее, менее продуктивное поголовье. Это даст кратковременный всплеск производства мяса. Но не будем забывать, что корова дает одного, редко два теленка в год, а мясного скотоводства у нас нет. Таким образом, то, что хорошо для молочного скотоводства - сокращение поголовья при увеличении продуктивности, скоро приведет к сокращению собственного производства мяса.

Дико звучит и сама поставленная задача - закупить 100 тыс. голов племенного скота. В мире такого объема в продаже нет, это превышает мировой годовой оборот племенного скота. По признанию всех мировых экспертов, это редкие сделки и очень коррумпированный рынок. Когда Россия заявляет, что племенной скот купит в таких объемах, как вы думаете, поднимутся ли цены? И представляете, за какие деньги нам этот племенной скот будут сейчас "втюхивать". Племенной бык стоит столько, сколько он весит. Это огромные деньги. Поэтому, для того чтобы продать эту партию скота, покупают все правительство на корню. Это редкие сделки, очень дорогостоящие. Притом что ни одна региональная программа по государственной закупке племенного скота успехом не увенчалась. Я пять региональных проектов знаю, когда за региональные деньги покупали быков-улучшителей, после чего их отправляли на бойню. Область за областью объезжаю, и везде одна и та же история. Либо держат показательную ферму, на которую министра или президента не стыдно привезти: вот мы тут закупили, мы тут за каждым быком ходим по пять человек.

Можно и здесь производить говядину. Если она будет качественная, она будет стоить столько же, сколько она стоит в Европе. Поэтому не надо обольщаться, что мы здесь произведем что-то более качественное за более дешевые деньги. Этого не будет. Либо мы будем производить того же качества, что мы покупаем в Европе, либо мы не сможем купить то, что мы здесь произвели. Поэтому когда вам говорят, что "такая страна, как Россия, не может не самообеспечивать себя говядиной", вспомните эти мои слова: кому это выгодно. Когда вы едите, какая вам разница, российскую вы говядину едите или чью-то, купленную за зерно? Мы купили бы говядину в Европе за то зерно, которое мы им продали. С зерном у нас все хорошо, у нас все получается.

ГОРДЕЕВ: Самое неприятное, это то, что мы теряем свой родной рынок для отечественных производителей. Растут импортные закупки продовольствия. В 2005 году в Россию импортировано важнейших продовольственных товаров и сельскохозяйственного сырья на 25% больше, чем в предыдущем году. Импортные закупки мяса свежего и мороженого возросли на 34 процента, мяса птицы - на 23 процента, рыбы свежей и мороженой - на 16 процентов, сахара-сырца - на 31 процент. В настоящее время доля импортных продуктов в общем объеме формирования товарных ресурсов продовольствия на внутреннем рынке страны составляет около 33 процентов, то есть ровно треть, и, по моему мнению, превышен порог продовольственной безопасности, и в первую очередь это касается мясопродуктов.

Развитию отечественного производства мяса и мясопродуктов также должно способствовать обоснованное регулирование импорта указанных видов продукции. Утвержден механизм тарифного квотирования на четыре ближайших года, что позволит прогнозировать ситуацию на рынке.

СЕРОВА: Главная наша проблема состоит в том, что наше государство в сельскохозяйственной сфере проводит ярко выраженную антиэкспортную политику. У нас до сих пор преобладает такая психология: вывезем - самим не хватит. Когда я зарубежным коллегам рассказываю, как наша страна ограничивает экспорт сельхозпродукции, меня никто не понимает. Любая, самая отсталая страна стремится вывезти продукцию, поскольку это - расширение внутреннего производства, валюта, а мы стремимся ограничить экспорт. Нам нужен агрессивный экспорт. А мы единственная страна в мире, которая обкладывает тарифом экспорт. У нас есть экспортные пошлины на зерно, на масличные и еще на ряд товаров. Это невозможно объяснить нигде в мире: любая африканская страна стремится свой любой банан или кокос вывезти. Наличие большого количества специальных лицензий на экспорт говорит о том, что этот процесс, скорее, тормозит бюрократия, которая таким образом хочет иметь свою долю в высокодоходных экспортных операциях.

Мы должны агрессивно себя вести на мировых рынках. У нас получается с зерном - давайте его выталкивать. Но национальный проект говорит: "Нет, не будем выталкивать зерно, мы его лучше здесь потребим и начнем животноводством заниматься. Мы еще больше обложим зерно тарифом, чтобы не вывозили, чтобы здесь было дешевое зерно, чтобы можно было животноводством заниматься". Под это подводятся теории о продовольственной безопасности, о дефиците внутри страны, о спекулятивном характере наших экспортеров. Те, кто устанавливают такие правила, воруют на этом, но объясняют, что воруют на пользу народу, поскольку экспортные лицензии призваны ограничить вывоз, иначе все вывезут и ничего не останется. Но в рыночной экономике внутреннее потребление никак не связано с экспортом. А на рынке нельзя мелькать время от времени, иначе понятно, что вы - ненадежный партнер, и дела с вами никто иметь не будет.

Зерна не хватать не может, поскольку при открытой экономике оно всегда лежит на мировых рынках. Если вы начинаете продукцию вывозить, на нее поднимается цена, и в эту сферу начинают идти деньги.

Сельскохозяйственная продукция - это же не нефть, которая кончилась, и все. Зерно становится выгодным. Если вы при низкой себестоимости можете его вывезти и продать, то внутри страны вложения увеличатся, произойдет расширение производства и дефицита у вас никогда не будет. Так что, если мы хотим поднять свое сельское хозяйство, нам просто необходимо выбрасывать зерно на экспорт.

Что же касается вопроса продовольственной безопасности, то я давно уже не могу понять, что это такое. Мы едим продукты, в которых сельскохозяйственного сырья от силы процентов 30, остальное - труд, электроэнергия, металл и т.д. В колбасе у нас мясо импортное, в йогуртах из нашего только молоко. В Японии есть прекрасные высокопроизводительные заводы-автоматы по производству продуктов питания. Но страна на 100 процентов зависит от чужих энергоносителей. И если прекращается подача электроэнергии на эти заводы, то производство питания там будет прекращено. Все в мире зависят друг от друга. И чем больше таких связей, тем меньше у кого-либо возникает желания перекрыть кому-то кислород. Если Европа откажется продавать нам продукты, то мы перестанем поставлять ей газ, а питание закупим где-нибудь в Латинской Америке. Как только страна пытается стать самодостаточной, то ее очень легко удушить, как это и произошло с Советским Союзом. Страшно не то, что не хватает каких-то товаров, а то, что нет денег, чтобы их купить, как с продовольствием в Сомали. Вы можете назвать хоть один пример продовольственного эмбарго, то есть запрета на продажу продовольствия? Страх, что мы будем зависеть от международного импорта, и от этого они нас начнут давить - это иллюзии. Эти страхи, что мы будем ввозить столько мяса из-за границы, и они потом нам здесь будут диктовать свою волю, не обоснованы. На мировом рынке есть всегда в избытке поставщики продовольствия, которые заменят нам других. Американцы хотели нас наказать за Афганистан зерном, канадцы и Европа получили больший вывоз. После этого американские фермеры потребовали от Конгресса запрета использования продовольственной торговли для политических целей.

ГОРДЕЕВ: Повышение конкурентоспособности отечественной продукции требует оснащения российских предприятий современным оборудованием. Наша промышленность в полной мере не удовлетворяет, к сожалению, эти потребности. Поэтому для облегчения закупок по импорту зарубежной техники и оборудования, аналоги, подчеркиваю, аналоги, которых не производятся в России, будут снижены или отмены ввозные таможенные пошлины. Аграрный лизинг устроен таким образом, что мы покупаем только сельскохозяйственную технику отечественного производителя, и за последние три года было приобретено за счет лизингового фонда более 20 тысяч единиц техники, в том числе 10 тысяч комбайнов. Это очень большие ресурсы - около 26 миллиардов рублей на это было потрачено государством. Для создания необходимых условий для привлечения в животноводство инвестиционных ресурсов предусмотрено выделить дополнительно 6,6 млрд. рублей бюджетных ассигнований на субсидирование процентных ставок по кредитам, привлекаемым на срок до 8 лет и предназначенным для финансирования строительства и модернизации животноводческих комплексов и ферм. Это позволит ежегодно привлекать по 40 млрд. рублей инвестиционных кредитов в сельское хозяйство.

СЕРОВА: Мощнейшая техника - это не показатель эффективности. Сегодня можно бросить весь стабфонд и закупить каждому колхозу по золотому комбайну, но это не решение проблем сельского хозяйства. Решение проблемы - это эффективность, а не наличие фондов. Мы вот этого никак не можем понять, у нас советский подход. Есть эффективная техника, но если вы имеете тысячерублевый труд вьетнамца или дешевый и сердитый труд китайца, то зачем вам комбайн? Хотя субсидирование двух третей процентной ставки по восьмилетним кредитам на техническое перевооружение ферм, на мой взгляд, единственная хорошо идущая программа в сельском хозяйстве. Но обратите внимание, что национальный проект рассчитан на два года, а субсидирование по кредитам на 8 лет. Сегодня по регионам администрация вызывает олигархов и говорит: "Подписываешься на 220 млн. кредита на 8 лет". Он говорит: "Ребята, дайте гарантии". А гарантии только на два года. С точки зрения мер, озвученных министром, я действительно считаю, что кредитная поддержка - одна из самых эффективных, работающих сегодня в сельском хозяйстве, и сегодня имеет смысл продолжать эту программу. Не очень уверена, что бесплатный кредит - это эффективно, но то, что это наиболее разумное использование государственных денег в сельском хозяйстве, здесь я готова согласиться с министром и всячески это поддержать. Судя по масштабам, взято в кредит будет миллиардов восемьдесят, не меньше, причем, долгое время (насколько позволит нефтяная конъюнктура) проценты по полученным ссудам будет погашать государство. Все это будет подано с подобающей современному чиновничеству помпой и основательностью. По поводу отмены таможенных пошлин на технологическое оборудование я не могу ничего сказать против, кроме того, что это нужно было делать вовремя: в 1998 году эта мера сработала бы гораздо эффективнее, чем сегодня.

ГОРДЕЕВ: Необходимо создание условий для устойчивого развития сельских территорий, обеспечение занятости и повышение уровня жизни сельского населения.

СЕРОВА: Мы столкнулись с катастрофической нехваткой кадров и инноваций в агропродовольственном секторе. У нас нет ни экономистов, ни ветеринаров, ни агрономов, ничего. Система аграрного образования ниже низкого. Никакая реформа там вообще не совершалась. У нас бизнес не может найти нормального агронома. А кадры не поедут в нынешнюю деревню. Значит, надо социальное развитие села, чтобы туда приехали нормальные кадры. Это стратегия. Тактика - это то, чем бы нужно было заняться сегодня. Это финансовая нестабильность, которая связана с наличием убыточных хозяйств, которые нужно стремительно банкротить и решать там социальные проблемы. Это нестабильность ценового паритета, вот эта вот изменчивость цен на зерновые, горючее и так далее. Есть механизмы, отработанные мировой практикой, которыми очень просто можно было бы это снять. Но в этом направлении не думают ни на федеральном, ни на региональном уровнях. В основном за счет чего сейчас добиваются эффективности крупные холдинги? Более новые технологии, получше техника, побольше порядка. Когда резервы этих составляющих будут исчерпаны, проблема качества кадров станет для них критически важной. Уже сложилась потрясающая ситуация: в сельской местности избыток рабочей силы, а кадров нет. Высокие технологии диктуют изменение всей профессиональной подготовки.

Мы все время говорим, что у нас деревня нищая, далеко от здравоохранения, образования, люди добраться ни до чего не могут. Если вы читали последний российский закон о связи, то вы знаете, что поставлена задача в каждую деревню дотянуть таксофон. Вы себе представляете таксофон в деревне? Как говорят экономисты, сколько денег уйдет "в сторону" от этого проекта? Сколько закопают кабеля? А потом, эти таксофоны надо обслуживать: жетончики печатать, деньги забирать. Это сегодня, в XXI веке! Для сравнения, в Соединенных Штатах национальный проект в сельском хозяйстве - это широкополосный Интернет в каждое село.

Мы говорим: "Давайте, мы хороших учителей будем в школу заманивать тем, что мы их в армию не будем брать". Вы себе представляете? Хорошие учителя бросили все и поехали в отдаленные деревни. В здравоохранении: "Давайте будем хорошие больницы строить, привезем хорошего хирурга в райцентр". Хирург, который делает операцию раз в три года - уже не хирург, хирург - это тот, кто руку набил, ему практика нужна. То есть, мы все время решаем эту проблему старыми представлениями и способами.

Есть сегодня прекрасное решение - это оптоволокно: операции делают по Интернету. Я видела, как в Казахстане это делается, в Европе это делается. Сидит в Алма-Ате хирург-профессор, а тот, кто умеет разрезать и зашить, в райцентре делает это. Операционное поле показывается профессору. Профессор говорит: "Тут еще поковыряй, тут поковыряй, тут зашей, тут посмотри". И так далее. Анализ крови, ЭКГ - это вообще рутинное дело, делается сегодня по телефону. То есть, в деревне достаточно иметь фельдшера, который умеет что-то к чему-то подсоединить, знает, где у человека сердце находится и где кровь берут. Вот вам по всей стране здравоохранение.

Образование - это хороший учитель, сидящий в областном центре. Вся сельская Финляндия учится так. Родители покупают компьютер, государство делает программу, тянет оптоволокно в деревню, учит детишек в самых отдаленных местах. Это не интернат, это не оторванные от дома дети. Если семья нормальная, то ребенок растет в семье и получает хорошее образование.

Я уже не говорю про культуру. Мы по-прежнему строим клубы. Кому сегодня нужен клуб - два притопа, три прихлопа? "Ах, катастрофа, по всей стране все клубы позакрывали, молодежи негде собраться!" Да не пойдет наша молодежь в клуб под гармошку танцевать. Даже деревенская не пойдет. А мы сейчас закапываем деньги в эти клубы.

Принята федеральная программа социального развития села, есть неплохие региональные программы поддержки. Но есть и целые регионы, которым советская власть когда-то велела заниматься сельским хозяйством, но в которых оно нерентабельно по определению. А люди там уже ничего другого делать не умеют, и средств переориентировать свою экономику у них нет. Если мы не хотим получить целые касты бедноты, как в Индии, необходимы срочные и серьезные меры.

Надо повышать эффективность сектора в целом, нужно модернизировать, нужно принимать много разных решений - только таким способом можно решить эту проблему. А наше государство уже многие годы пытается решить эту проблему другим способом: оно все время пытается помочь тем, кто в провале, а на сегодня примерно 30% сельскохозяйственных предприятий нерентабельны, реально, устойчиво убыточны. Любая наша программа финансового оздоровления - это попытка спасти эти 30% абсолютно нерентабельных и неэффективных производителей. Когда мы их спасаем, мы опускаем рентабельность всего сектора в среднем. Это значит, что тот, кому мы помогаем, выходит на тот же рынок и уменьшает долю сильных производителей на рынке, эффективный мог бы производить больше, но только с гораздо меньшими издержками и более эффективно. Но так как мы списываем долги, то слабый тоже выходит на этот рынок. То есть, мы еще и этим способом уменьшаем рентабельность сильного производителя. Производитель - он и есть производитель, пора уже забыть лозунги перестроечных времен: "Кто накормит Россию?". Накормит эффективный производитель, а в какой он форме - это уже неинтересный вопрос. Есть эффективный производитель и есть неэффективный. Других определений нет.

Все меры, которые предлагаются в рамках Национального проекта, в том или ином виде уже присутствовали в аграрной политике страны последних лет. Месседж, заложенный в него, можно прочитать так: вообще-то мы все делаем правильно, только денег тратим мало; сейчас добавим денег, и вот тогда будет достигнут позитивный эффект. У меня обратное представление. На мой взгляд, основной грех текущей аграрной политики не отсутствие денег, а их неправильное использование.

При поддержке клуба региональной журналистики "Из первых уст" фонда "Открытая Россия".

  

Елена СУРИКОВА, г. Кемерово. Газета «Наша газета», №11, 17 марта 2006 г.; № 12, 23 марта 2006 г.