Управляющий директор УК «Тройка Диалог» считает, что не все экономические процессы в России связаны с политикой.

- Какие факторы могут повлиять на большее распространение ПИФов как инвестиционных инструментов?

- На наш взгляд, это очень перспективный инструмент. Можно даже сказать, очень важный инструмент, поскольку им можно воспользоваться владельцу очень небольшого объема средств. Вы не сможете открыть себе брокерский счет, ни передать деньги в доверительное управление, а пай в инвестиционном фонде вы себе можете купить. При этом, можете выбрать стратегию по понятным для вас признакам, и попытаться заработать на рынке. Если посмотреть, сейчас все крупные финансовые дома усиливают свою деятельность в сфере паевых инвестиционных фондов. Сейчас во всей России примерно 150 тыс. человек играют в ПИФ. Мы прогнозируем, что, в принципе, уже сейчас, сегодня, деньги для этого есть примерно у 5 млн. человек. Оцените потенциал роста. То есть это примерно в 30 раз потенциал роста ПИФ. Людей нужно убедить в том, что это инструмент надежный и доходный.

- Осенью обычно наступает повышение цен на квартиры. Люди активно прибегают к разным способам кредитования. Квадратный метр у нас дорожает быстрее денег. Что в России дорожает быстрее всего?

- Пожалуй, недвижимость и земля. Они достигли таких нереалистичных пределов. Скажем, в Москве, которая демонстрирует самый высокий спрос на жилую недвижимость, цены в среднем и нижнем классе комфортности, по-моему, уже остановились. Просто это говорит о том, что больше никто по такой цене покупать не готов. Я не возьмусь прогнозировать ситуацию. Но история знает, скажем, японский случай, когда произошел обвал рынка недвижимости. Перегретый рынок недвижимости в Японии напоролся на отсутствие спроса, и недвижимость подешевела в 4 раза.

То есть инвесторы как сумасшедшие вкладывали деньги в строительство и жилое, и нежилое. Разогнали этот поезд настолько, что его вовремя нельзя было остановить. Уже никто не покупал, а деньги были вложены. Строилась недвижимость, на которую никакого спроса не было. Это привело к падению стоимости недвижимости в 4 раза.

Так что, это наиболее быстро растущий актив в Российской Федерации. Какие перспективы – пока не знаю.

- Фондовый рынок обычно очень быстро реагирует на любые политические процессы, которые происходят в стране. Есть ли прогнозы сейчас, каким образом будут развиваться события на фондовом рынке в случае, допустим, если «Единая Россия» наберет подавляющее большинство голосов, если сомнительная будет победа на думских и на президентских выборах?

- Насколько мне известно, фондовые индексы меньше всего реагируют на ситуацию в Государственной думе. Это, наверное, оценка того, что все-таки ключевые решения принимаются не там. Скорее фондовые индексы реагируют на ситуацию в правительстве, на назначение конкретных министров, на заявления, на программы, которые сейчас появятся. Это реальный фактор. И, конечно, президентские выборы – это наиболее серьезный фактор, который будет влиять на все, в том числе на настроение инвесторов. А значит, и на ситуацию на фондовом рынке. Поэтому надо ждать сейчас внятных действий нового правительства. И надо ждать результатов президентских выборов. Это два главных фактора, помимо внешних, международных. Президентские выборы в США, наверное, сильно повлияют на российский рынок. Просто потому, что они повлияют на американский рынок, на глобальный рынок, а мы теперь очень сильно связаны со всеми глобальными рынками.

- Сейчас говорят, что выгодно вкладывать деньги в энергетические фонды, потому что пока идет реформа электроэнергетики, РАО «ЕЭС России», эти акции будут расти. Действительно ли это так?

- Да, мы тоже так считаем. Здесь ситуация даже глубже. Речь идет о том, что фундаментально, если отбросить конъюнктуру, связанную с выборами, с внешними факторами, фундаментально российская экономика очень сильно недооценена. То есть сейчас у нас какой-то актив стоит рубль, при том, что примерно такой же актив в мире может стоить три или пять рублей. Да, мы видим, что мы очень зависимы от колебаний мирового рынка. Но если посмотреть общий тренд, вокруг которого такие колебания происходят, то он идет все равно вверх. Поэтому прелесть российского рынка, по крайней мере в среднесрочной перспективе, состоит в том, что он фундаментально здоров и фундаментально недооценен. То есть, вы сейчас покупаете активы, которые должны по справедливой стоимости стоить в разы больше. Вопрос в том, сможем ли мы дать этим активам достичь своей нормальной цены. Это вопрос политической стабильности. Это вопрос нормального государственного регулирования, эффективной судебной защиты, правоохранительной защиты и так далее. Это все так называемая «отрицательная премия», которая не позволяет этим активам стоить столько, сколько они должны стоить. Если мы рассчитываем на то, что экономический курс будет более или менее последователен и понятен, тогда, в принципе, ничего не должно помешать этим активам в среднесрочной перспективе дорожать, дорожать, дорожать. И демонстрировать другие темпы роста, чем, скажем, развитые рынки. Чем американский рынок, английский и так далее.

- Есть мнение, что сейчас нанять европейского специалиста дешевле, чем российского. Потому что ушло поколение советских инженеров, которые работали за бесплатно и даже были готовы платить, чтобы работать. Пришло новое поколение молодых специалистов, которые, еще не наработав опыта, уже выставляют счет. Сколько стоит рабочая сила в России?

- Какие перспективы? Перспективы понятные. Стоимость рабочей силы дорожает. Очень часто – непропорционально качеству. Я был на сочинском форуме недавно. Там обсуждали большое количество инвестиционных проектов, которые должны быть осуществлены в Сочи. При этом в кулуарах инвесторы, которые уже там строят, говорили, что никто из сочинцев работать не хочет на этих объектах. Они завозят иностранную рабочую силу туда. Страдают от того, что сочинцы дорого сдают иностранной рабочей силе жилье. Готовятся к тому, чтобы за свои деньги строить общежития, потому что это будет дешевле, чем снимать квартиры. Это неприятная ситуация, на мой взгляд.

Квалификация не растет. Желание работать падает. Конкуренцию мы проигрываем с другими странами. Но что касается высококвалифицированных специалистов, то, на мой взгляд, это нормальная, правильная тенденция, когда специалисты реально себя оценивают. Рынок их покупает по такой цене. Это приятный факт. Я сижу в здании на Романовом переулке. Это в двух шагах от Манежа. Недавно выяснилось, что у нас в здании сидят 400 инженеров, которые проектируют «Боинг-787». 400 российских инженеров. А через 300 метров еще 900 российских инженеров работают на «Боинг», которые проектируют кучу сложнейших узлов. Это оценка квалификации российской рабочей силы.

- Накануне выборов некоторые политики ведут относительно стабфонда разговоры в духе «взять и поделить». Если оставить тему дележки, то можно ли сделать так, чтобы средства стабфонда работали в интересах малообеспеченных слоев населения? Имеются в виду пенсии, субсидии, детские пособия.

- В принципе, все можно сделать. Можно обогатить людей хоть завтра. Но все это на очень короткий промежуток времени. Деньги, вложенные в стабфонд, зарабатывают, но гораздо меньшими темпами, чем это могло бы быть. Можно было бы, конечно, вложить в высокодоходные инструменты, но при этом можно прогореть. Мы себе этого позволить не можем, поэтому выбираем очень консервативный вариант по принципу «курочка по зернышку». Мы хотим сохранить все деньги и, по возможности, их прирастить. Но, к сожалению, такая консервативная стратегия означает, что можно покупать только государственные бумаги и, может быть за редким исключением, самые-самые «голубые фишки» в мире. И то только на ограниченную часть этого фонда, чтобы рисковать ограниченной суммой. А раз так, все равно доходы будут ниже, чем те, которые мы хотели бы видеть. Не может этого быть. Если вы хотите десятки процентов, вы должны быть готовы рисковать. Вы своими деньгами можете рисковать, а деньгами страны, думаю, никто не поймет. Так невозможно рисковать. Хотя одно из предложений использования инвестиционного фонда состояло в том, чтобы простимулировать систему софинансирования пенсий граждан. Вы помните эту идею. Если гражданин платит свои деньги дополнительно на свой счет пенсионного страхования, то государство будет ровно столько же ему давать, но не больше 12 тыс. руб. в год. Такой вариант возможен. Почему он возможен? Потому что эти деньги не выходят в обращение. Они все равно попадают, как длинный, долгосрочный инвестиционный актив, который можно (поскольку это пенсионные деньги) тоже инвестировать по консервативной стратегии. Эти деньги не попадают на прилавки. Это другая крайность, когда вы просто обесцените те деньги, которые в стабфонде, но и те деньги, которые на руках у нас с вами находятся. Я забыл эти проценты. Там было, по-моему, 390 млрд. вбрасываешь из стабилизационного фонда, и в один день у всех на 1% денег меньше становится. Еще вбрасываешь – на 2% и так далее. Пожалуйста, можно и так делать. Вроде, с одной стороны, тратим деньги, а, с другой стороны, всем от этого только хуже становится.

- На ваш взгляд, прожиточный минимум – понятие политическое или экономическое?

- Строго говоря, прожиточный минимум – это политэкономическое понятие. То есть мы сами определяем прожиточный минимум, исходя из стоимости корзины некоторых товаров. Здесь кроется если не лукавство, то возможность манипуляций. Я могу посчитать, что в годовую корзину должно входить 5 пар трусов и 10 пар носков, а вы можете сказать, что вам достаточно будет 1 пары трусов и 2 пар носков в год. Вот уже первое изменение.

Я могу считать, что мне в день нужно 100 г мяса, а вы можете сказать, что, вообще, не барин, и через день будете есть 100 г мяса. И сразу уполовинится объем годового потребления мяса, что тоже скажется на величине этой корзины.

То же самое по промышленным товарам. Сколько пальто вам надо в год? Одно пальто, полпальто, то есть одно на два года или у вас 5 пальто есть, и вы их носите каждое в свой день недели. И так далее.

Конечно, здесь есть варианты. Когда мы говорим о прожиточном минимуме, он очень меняется от страны к стране. Но при этом мы считаем, что он базируется на научной экспертизе. У нас есть Институт питания, который считает корзины и так далее.

Нужно понимать, что потребительская корзина отражает потребительское поведение наименее обеспеченных слоев населения. То есть это тот минимум миниморум, который касается самого нижнего децеля по доходу населения, то есть самый нижний, десятой части от населения России, которая беднее всего.

Конечно, инфляция больше всего бьет по бедному населению. Доля расходов на питание, например, у бедного населения не сопоставима со средним по стране, тем более с богатым. Бедное население на питание может тратить до 50% своего бюджета. При этом понимаете, как оно питается. У богатого доля расходов на питание может составлять 3%, но на эти 3% он покупает немножко другие продукты, чем те на 50%. Поэтому, конечно, это политизированный вопрос.

  

Варвара ГАЛИЦКАЯ, г. Сызрань. Журнал «Самарский Советник», № 17, 14 декабря 2007 г.