Тема серьезных изменений мировой экономической конъюнктуры, возможности рецессии в Соединенных Штатах, замедление глобального роста сегодня, пожалуй, одна из самых обсуждаемых в мире. О том, в какой степени изменение мировой экономической конъюнктуры может сказаться на положении в нашей стране, рассказывает директор Института экономики переходного периода Егор Гайдар.

- Россия сегодня - динамически развивающаяся экономика. Но экономический рост начался отнюдь не в 2000, а в 1997 году, когда мы вышли из постсоциалистической рецессии и были созданы основные институты рыночной экономики. Да, он, действительно, был прерван мировым финансовым кризисом на развивающихся рынках 1998 года, резким падением цен на нефть, но потом продолжился с 1999 года по настоящее время. Экономика за эти годы растет в среднем где-то на 7% в год. До 2002 года рост происходил в основном за счет увеличения использования мощностей, которые были созданы в советские времена. С 2003 года этот рост приобретает инвестиционный характер: динамично растут инвестиции. В 2007 году темп роста инвестиций уже превышает 20% в год по отношению к предшествующему году. На этом фоне динамично растут реальные доходы населения, и тем, кто находится у власти, в общем-то, надо очень постараться, чтобы быть не популярными. Поэтому основа стабильности нынешней политической конструкции отнюдь не только в манипуляциях средств массовой информации и с подсчетом голосов на выборах, но и в этом реальном росте доходов граждан.

Широко распространено представление, что весь нынешний российский экономический рост это следствие аномально высоких цен на нефть и газ. Я думаю, что это ошибка. Да, нефть и газ по-прежнему предельно важны для нашего платежного баланса, для нашего бюджета, но рост экономики связан с ними в ограниченной степени. У нас наиболее быстрорастущие сектора экономики отнюдь не нефть и газ, а машиностроение, электрооборудование и машиностроительный экспорт. Очень динамично растет все, что связано с телекоммуникациями и услугами связи. В целом обрабатывающие отрасли растут заметно быстрее, чем отрасли добывающие. При этом структурные реформы на протяжении последних лет, начиная с 2004 года, резко замедлились. Но, оценивая происходящее, нельзя забывать и о некоторых вполне позитивных решениях, принятых в прошлом году: разделение бюджета на общий и нефтегазовый. Это - важнейшая предпосылка стабильности финансовой политики в зависящей от нефти и газа стране. Мы разделили стабилизационный фонд на резервный фонд и фонд национального благосостояния. Очень правильное и разумное решение. Мы добились радикального поворота в миграционной политике именно в прошлом году. Национальные проекты, которые два года назад смотрелись как чисто предвыборная пропагандистская штучка, в общем-то, приобретают некоторую стратегическую осмысленность при всех проблемах, которые там есть. В течение года были разработаны вполне квалифицированные документы, определяющие среднесрочные и долгосрочные направления нашей политики в области финансов до 2010-2020 гг. Так что сказать, что все плохо, нельзя.

- Более того, на форуме в Давосе Алексей Кудрин говорил о том, что Россия -"остров стабильности" среди мирового экономического кризиса…

- До сих пор еще очень квалифицированные люди в наших ведущих экономических, финансовых и денежных ведомствах не осознали того, что происходящее в мире напрямую, самым конкретным образом сказывается на том, что происходит и будет происходить в ближайшие годы в нашей экономике.

Собственно, рецессии в США - важнейший мотор периодов замедления мировой экономики на протяжении многих десятилетий. Периоды замедления такие, как 1980, 1990-1991гг., 2001 года всегда были связаны с проблемами в американской экономике, в первую очередь с американскими рецессиями - периодами отрицательного роста американской экономики. В последние десятилетия постепенно изменяются некоторые характерные черты цикла мировой конъюнктуры. Во-первых, годовые колебания темпов роста уменьшаются по сравнению с предшествующими десятилетиями. Во-вторых, изменения конъюнктуры в одной крупной стране, скажем, в тех же Соединенных Штатах, на происходящее в других оказывает более сильное и быстрое воздействие, чем было раньше, в силу открытого глобального рынка капитала. Все это накладывается на увеличение мировых дисбалансов - отношение суммы дефицитов платежных балансов к мировому валовому внутреннему продукту. Лет 25 назад цифры колебались обычно в пределах 2-2,5%, сейчас они в пределах 5,5-6%. Это значит, что такое текущее функционирование экономики гораздо сильнее, чем раньше, зависит от такого параметра, как перетоки капитала, которые динамичны и могут меняться радикально, очень быстро и непредсказуемо.

Реакция финансовых рынков, рынков капитала на изменение мировой экономической конъюнктуры с точки зрения здравого смысла носит парадоксальный характер. Как правило, мотор рецессии - это Соединенные Штаты Америки, замедление роста и отрицательные темпы роста в США. Но, казалось бы, разумным предположить, что, когда в Америке все плохо, капитал из Америки убегает и перетекает на другие рынки. В жизни, во время предшествующих рецессий, все происходило наоборот. Именно когда в США начинается рецессия и замедляется мировой экономический рост, капитал начинает быстро притекать в Америку, в первую очередь на рынок казначейских обязательств. Потому что в условиях снижения деловой активности инвесторы предпочитают доходности ликвидность и надежность, а США никогда не объявляли дефолт по своим обязательствам. Поэтому, как только замедляется мировая экономика, США получает дополнительный приток капитала.

- Что для нас важно с точки зрения влияния цикла мировой конъюнктуры на российскую экономику?

- Очень сильное влияние падения темпов мирового роста на 1,4% и 2,3%, цены на нефть и на металл на десятки процентов, проявившееся в период двух последних замедлений мирового экономического роста. Это сильное влияние замедления или ускорения экономического роста на международные потоки капитала. В это время объемы инвестиций, притока капитала на развивающиеся рынки были более чем в два раза ниже, чем в период до финансового кризиса в Юго-Восточной Азии и в период после завершения рецессии в США. Все это меняет картину развития, причем радикально и непредсказуемо. Никто в 1996 году не предполагал, что в Таиланде, который динамично развивался на протяжении многих предшествующих лет и получал крупный приток капитала, вдруг на протяжении недель наступит резкий отток капитала, что радикально изменит условия проведения экономической политики и заставит страну перейти от динамичного роста к резкому спаду

- Однако многие эксперты полагают, что развивающиеся рынки, например, Китай, позволят даже в этом случае сохранить высокие темпы роста мировой экономики…

- Месяц назад было распространенным убеждение, что, поскольку роль американской экономики снизилась, но в мировом экономическом росте серьезную роль играют такие экономики, как Китай и Индия, то влияние замедления экономического роста в США может быть компенсировано сохранением динамичного роста развивающихся рынков. Мне кажется, что это ошибочное суждение и развитие событий на протяжении последних двух месяцев подтверждает мою гипотезу. Если мы говорим о ВВП в текущих валютных курсах, то надо понимать, что Америка и Китай - два главных мотора экономического роста в мире на протяжении, по крайней мере, последних пяти лет. Америка за счет масштабов экономики, а Китай - за счет динамики. Но, во-первых, нельзя недооценивать взаимосвязи китайской и американской экономик: сегодня снижение роста ВВП в Америке на 1% приводит к снижению роста китайского экспорта на 4%, китайского ВВП - на 0,5%. Есть и проблемы китайской экономики, которые не связаны напрямую с американской: она очевидно, перегрета. Обычно темпы экономического роста в начале 2000 гг. в Китае колебались где-то в районе между 9-10%, в 2007 году, если считать по кварталу, к четвертому кварталу они вышли 11,4%. На этом фоне произошло резкое, по китайским стандартам, ускорение темпов инфляции. Привычные для Китая темпы инфляции 2000х гг. - это 1% в год, к четвертому кварталу 2007 года составили 6,9%. И китайское руководство осознало, что оно столкнулось с серьезной социально-экономической проблемой, что дезинфляция - снижение темпов роста инфляции или ее полное прекращение, - необходима и что за это придется заплатить снижением темпов экономического роста. В этой связи приняли необходимые меры по серьезному ужесточению денежной политики, ограничению кредитов и т.д.

Экономика России, то есть она существенно более волатильна (волатильность - изменчивость, англ Volatility - статистический показатель, характеризующий тенденцию изменчивости цены) по отношению к колебаниям мирового ВВП, чем экономика других стран СНГ. Это связано с тем, что хотя довольно динамично растет машиностроительный экспорт, но все-таки 80% экспорта - это нефтепродукты, газ и металл. Это товары, цены на которые существенно колеблются с замедлением/ускорением экономического роста. Поэтому, конечно, в России влияние этих изменений сильнее, чем во многих других странах. Динамика цен на нефть - важнейший для нас экспортный товар - крайне изменчива, прогнозировать ее толком нельзя. На протяжении периода, когда в России существует рыночная экономика, мы два раза сталкивались с серьезным снижением темпов роста мирового ВВП. Каждый раз снижение темпов российского ВВП превышало 5%.

- Что необходимо сделать, чтобы экономика в России была более стабильной?

- В этой связи принципиальный вопрос о том, как нам сделать экономическую политику в России антициклической, то есть позволяющей не усиливать колебания в темпах роста, а сгладить эти колебания, не допуская слишком больших перегревов экономики и слишком крутых спадов.

Последние восемь-девять лет были годами бурного роста доходов российского государства, считайте их по бюджету - федеральному, расширенному бюджету правительства, темпы роста были очень высокими, аномально высокими с точки зрения мировой финансовой истории. Этому было несколько причин: это и начало достаточно динамичного экономического роста, выход из постсоциалистической депрессии, это и успешно проведенная налоговая реформа. Плюс к этому все это было закреплено резким ростом цен на нефть и нефтепродукты и газ, и в результате мы получили очень быстрый рост государственных доходов. К сожалению, эта та ситуация, которая расслабляет, когда кажется, что государство может решить любую проблему, нужно просто бросить туда достаточное количество бумажных денег, что оно всесильно, что его возможности не ограничены, и хочется заставить всех верить, что так будет всегда. В этот период существует огромный риск сделать серьезные стратегические, имеющие долгосрочные последствия ошибки.

В 2001-2005 гг. мы проводили такую политику: при благоприятной конъюнктуре, высоких темпах экономического роста мы быстро наращивали профицит бюджета, чтобы не перегреть экономику, чтобы создать себе резервы на случай ухудшения общеэкономической конъюнктуры на наших ключевых рынках. В 2006 году мы перешли к нейтральной политике на фоне по-прежнему высоких темпов роста, а в 2007 году мы перешли к откровенно проциклической политике, на фоне высоких темпов экономического роста, темпов роста реальных доходов населения, высоких темпов роста инвестиций мы еще резко ослабили бюджетную политику, соответственно сократили объем профицита бюджета. Инфляция последние годы в России оставалась в общем высокой, но все-таки она никогда не росла от года к году, либо она снижалась на 2%, либо она не изменялась. 2007 год был первым годом, когда у нас произошел перелом в динамике инфляции. Это наглядный признак перегрева экономики. У нас бурно растет реальная заработная плата, в 2007 году темпы ее роста превысили 15% в год, что мало совместимо с устойчивым, стабильным, сбалансированным экономическим ростом, особенно если учесть, что все это происходит на фоне растущего дефицита квалифицированных кадров на рынке труда. И если после этого, вместо того, чтобы ее остужать, на это накладывается 20% роста расходов в бюджет, то есть ясно, что экономическая политика носит откровенно проциклический характер, и как раз на кануне начала поворота мировой экономики в стадию падения, самое худшее время из всех, которое можно было выбрать. Да, конечно, последние годы, мы проводили очень ответственную, разумную политику по сокращению государственного внешнего долга. И это дает нам некий запас устойчивости для благоприятных времен, но при этом у нас быстро росла коммерческая задолженность, а надо помнить, что значительная часть нашей коммерческой задолженности, ее прироста - это задолженность государственных корпораций. И никому в мире никогда не придет в голову и не приходило в голову при обсуждении займов "Газпрома" или "Роснефти" или "Сбербанку", что когда-нибудь российское государство, если оно не обанкротится, скажет, что оно не несет никакой ответственности по долгам "Газпрома", или "Роснефти", или "ВТБ", или "Сбербанка", то есть существуют квазигосударственные долги, не оформленные как государственные. Так что мы одновременно одной рукой стерилизовали избыточный приток валюты, сокращая государственный долг, другой же рукой то же самое государство быстро наращивало задолженность коммерческих предприятий в перегретой экономике. Здесь не надо впадать в панику, у нас действительно созданы сегодня ресурсы, позволяющие справиться с относительно краткосрочными, даже серьезными, колебаниями экономической конъюнктуры. Просто резервы, стабилизационный фонд таковы, что они позволяют адаптироваться к краткосрочным спадам, связанным только с циклом мировой конъюнктуры, которые обычно оказывают влияние в течение одного- трех лет. При том, что наши власти будут проводить ответственную и разумную экономическую политику в условиях изменившейся мировой экономической конъюнктуры.

Очевидно то, что российская экономика вступает в другой режим функционирования мировой экономики, и это неизбежно на ней отразится. Еще раз подчеркиваю, что у нас есть инструменты, позволяющие адаптироваться к этому, не допустив серьезного кризиса, затрагивающего основы социальной стабильности или каркас финансовой системы. Я боюсь субъективного фактора, ошибок. Соединенные Штаты - это динамично растущая на протяжении более чем двухсот лет экономика, крупнейшая в мире. Раз в пять-десять лет она демонстрирует отрицательные темпы экономического роста. Этого не любит ни элита, ни общество, но все это воспринимает как элемент реальности. Это не повод для того, чтобы впадать в панику: будет рецессия, потом начнется новый рост. Для России, у которой опыт жизни в условиях рыночной экономики еще очень короткий, этой прививки, иммунитета нет. Самые характерные ошибки в таком случае: в другой экономической конъюнктуре ты пытаешься делать наихудшее из возможного: ты пытаешься поддержать высокие темпы роста за счет проциклической политики; пытаешься дальше наращивать расходы бюджета в реальном исчислении; расширяешь объемы национальных проектов, для того чтобы поддержать конъюнктуру. Естественно, начинаешь тратить золотовалютные резервы для того, чтобы не снизился номинальный курс рубля, который установился в совершенно других условиях. И вот тут уже можно прийти к такой полномасштабной экономической катастрофе, за которую платит страна в целом. Этого больше всего хотелось бы избежать.

- Допустим, что экономика Соединенных Штатов все-таки вступила в период ярко выраженной и глубокой рецессии. Какую экономическую политику России вы считали бы оптимальной, что надо делать?

- Я думаю, что первое, что надо сделать, это пересматривать политику заимствования государственных компаний. Второе, конечно, надо быть очень осторожным с бюджетными расходами. Надо взяться за ум и понять, что ориентиры по бюджетным расходам, которые заложены в трехлетнем бюджете, это максимум возможного. На мой взгляд, при серьезных изменениях в системе контроля за бюджетными расходами, можно, даже оставаясь в рамках бюджетной трехлетки по основным направлениям, высвободить некоторый объем, очевидно, неразумным образом использованных средств. Третье - это очень гибкая курсовая политика в случае давления на рубль. То есть использование резервов исключительно для того, чтобы сглаживать спекулятивные колебания, а не для того, чтобы поддерживать номинальный курс рубля на сложившемся уровне. Было бы замечательно, если бы это послужило базой к возврату к национальным реформам, к пониманию того, что хорошо гарантированная частная собственность в условиях трудностей экономического развития помогает экономическому развитию, что прилично работающая судебная система полезна для долгосрочных перспектив экономического роста. Мы вернулись, собственно, к той повестке дня, которая была сформулирована в общих чертах в начале 2000 года, потом была зафиксирована и не исполнена практически в процессе работы над вторым окном возможностей 2003-2004 гг. Вот на этом фоне это было бы самое лучшее, что российские власти могли бы сделать.

- Есть ли у вас какой-то прогноз по поводу инфляции на 2008 год?

- В целом, то, что происходило у нас в бюджетной политике в 2007 году, оно же сказывается, без всякого сомнения, и в 2008 году. И в этой связи я жду, что инфляция в 2008 году будет не меньше, чем инфляция в 2007 году.

Все, что делается с инфляцией в пожарном порядке, как правило, крайне вредно, потому что инфляция - процесс инерционный. Все что вы ни сделаете, если не сделаете ничего особо глупого, что совсем взорвет ситуацию, скажется на инфляции в наших условиях примерно через шесть-девять месяцев. Если говорить о тех мерах, которые могут почувствовать позитивно к сентябрю-октябрю, я бы в первую очередь подумал о публичности инвестиционных программ государственных корпораций в базовых отраслях экономики. Пожалуйста, завтра чтоб инвестиционные программы в основных инфраструктурных отраслях, где они есть, были публичны любому человеку по Интернету. Вот это самая мощная противоинфляционная мера, которую можно реализовать. Я очень хочу надеяться на успехи антиинфляционных усилий нашего правительства. Но пока ничего из того, что я вижу, не убеждает меня в том, что задача заметного снижения уровня инфляции в этом году разрешима.

- Каким, с вашей точки зрения, должен быть оптимальный размер пенсии в нашей стране?

- Привычный уровень пенсии, который существовал в нашей стране на протяжении последних многих десятилетий, это примерно треть от средней заработной платы. Я думаю, что если мы вернемся и устойчиво в изменившихся демографических условиях обеспечим этот привычный уровень пенсии по 1/3 заработной платы, сейчас напомню 25%, то это будет нормальное соотношение пенсии и заработной платы, которую можно обеспечить. А мы уверенно спускаемся к 15%.

Пенсионный фонд мы будем финансировать за счет субсидий из нефтегазового бюджета. Но в целом, стратегически, проблема Пенсионного фонда - это важнейшая для российских финансов следующих 20 лет. Направление, по которому надо идти, состоит в том, чтобы фонд национального благосостояния направлять на то, чтобы укрепить финансовое положение Пенсионного фонда. Причем укрепить не на сегодня-завтра, а для того, чтобы решить стратегические проблемы, сделать его устойчивым на следующие 20 лет.

Для этого надо все, что у нас сверх стабфонда, то есть сверх 10% от нефтегазовых доходов, то, что сейчас идет в Фонд национального благосостояния, направить на серьезные изменения в российской пенсионной системе. Будут затронуты не только те, кто сегодня включен в систему накопительного пенсионного страхования, но и все, включая действующих пенсионеров. Это позволит в этой связи за счет доходов от этих сбережений обеспечить долгосрочную устойчивость пенсионной системы. То есть нам для этого нужно реально где-то в районе 70% ВВП иметь в этих резервах.

- Довольно часто говорят о том, что для России падение цен на нефть было бы благом, которое позволило бы перестроить не только экономическую, но и политическую систему. Как, по-вашему, нужна ли нам еще одна "шоковая терапия"?

- Мне пришлось руководить российским правительством в условиях глубочайшего экономического кризиса. Я ничего подобного еще раз, как бы ни были благоприятны политические последствия, в своей стране не могу хотеть.

На самом деле, все перемены происходят тогда, когда их нельзя проводить. Вот когда у вас такие цены на нефть и такая ситуация с бюджетом, ну кому нужны эти реформы, когда все хорошо. А реформы…народ от них устал, тем более что от них одни беды. Когда палка совсем близко к разным частям тела, становится совсем очевидным, что жить дальше никак невозможно, вот тогда их проводят. В этой связи снижение цен на нефть для России стратегически только во благо. И обязательно произойдет не сегодня, так завтра. Главное, чтобы это прошло путем, напоминающим Тайвань, когда режим, чтобы хоть как-то уцелеть, начал меняться. Очень надеюсь, что на этот раз в России все пойдет по этому сценарию.

Неоднократно меня спрашивали: Егор Тимурович, мы же знаем, что вам многое не нравится в происходящем, особенно то, что касается политики. Почему вы при этом столько времени тратите на то, чтобы не дать тем, кто у власти, совершить те ошибки, которые могут поставить под угрозу стабильность этой власти? Но у экономики и медицины есть сходные черты. И даже если хирургу доставили на операционный стол больного, которого он не любит, это не повод его зарезать. Поэтому я считаю своим профессиональным долгом делать всегда все возможное для того, чтобы не допустить кризиса.

При содействии Клуба региональной журналистики "Из первых уст".

  

Елена СУРИКОВА, г. Кемерово. Газета «Наша газета», № 9 (1802), 29 февраля 2008 г.