Конец учебного года – событие приятное и трогательное. Время подведения итогов, обобщения достигнутого. Весьма кстати к этому сроку вышел в свет появился доклад Высшей школы экономики «Российское образование: модель для инновационной экономики». Комментирует его для читателей «Новой экономической газеты» Лев ЯКОБСОН, первый Проректор Государственного университета ВШЭ.

Споры об образовании часто ведутся, как споры глухих, потому что об образовании каждый думает свое. И со словом «образование» у каждого связаны свои представления. Потому, что когда мы говорим об образовании, на самом деле, на этот спор всегда проецируется наше представление о будущем. Образование – это, по большому счету, единственное, что мы всерьез делаем для будущего. Поскольку у людей разные представления о том, чего пока еще нет, у них неизбежно разные взгляды на сегодняшнее и завтрашнее образование. Программируя завтрашнее образование, мы программируем послезавтрашний облик страны, общества. А согласия по поводу того, каким быть российскому обществу послезавтра, нет.

Есть единственный предмет консенсуса: так дальше жить нельзя. Нет ни одного человека, который бы говорил, что образование у нас сегодня хорошее. Есть многие, кто считает, что оно вчера было самым лучшим в мире. Но что сегодня приемлемая ситуация – не считает никто. Значит, что-то надо менять.

Как менять? На самом деле, есть три основных подхода. Несколько схематизируя, их можно обозначить так. Первое, восстанавливать то, что было, ту самую лучшую в мире систему образования. Второе, сконструировать и построить новую систему образования. И третий подход, который впервые выражен в целостном виде, - выращивать систему образования, опираясь на существующие тенденции. В чем-то они могут нам нравиться, в чем-то нет, но они реальны.

Есть и другие развилки. Заниматься ли преимущественно вопросами организации образования? Эти бесконечные споры о ЕГЭ, ДЕФО… Или о содержании учебных программ. Очень часто говорят: давайте займемся содержанием образования, а остальное все детали. По большому счету, правильная точка зрения. Но это все равно как сказать во времена Советского Союза: давайте займемся тем, какой должна быть колбаса, а не глупым вопросом, какая экономическая система может обеспечить наличие колбасы в магазинах. Да, важна сама колбаса, но жизнь показывает, что не всякая экономическая система способна реализовать самые лучшие представления о вкусной и здоровой пище.

И еще один важный предмет спора. Его можно обозначить цитатой из бессмертного романа Ильфа и Петрова: что первично – дать системе образования деньги, а потом от нее что-то требовать, или сначала от нее что-то потребовать и получить, а потом уж дать деньги? Здесь есть точка всеобщего согласия – глубочайшее недоверие всех участников процесса, всех участников дискуссии друг к другу. Педагога к власти, власти к педагогам, педагогов к ученикам, семей учащихся к школе и власти… Это, безусловно, очень затрудняет поиск решений, реализацию решений. Но, это симптом. Ведь недоверие на ровном месте не вырастает. Если участники процесса врут друг другу, это, действительно, очень тормозит дело. С образованием именно так получилось – создалась зона концентрированного лицемерия.

Вперед или назад?

Итак, как быть? Восстанавливать старое… Многие говорят, что в России - лучшая в мире система образования. Советская модель образования была моделью более или менее адекватной условиям индустриальной экономики, но при этом еще и обладавшая огромной, весьма значимой, спецификой. Для системы образования в индустриальной экономике характерно очень четкое разделение: сначала учусь, потом живу. Это предполагает глубокую специализацию ролей в качестве профессий. Ты кто? – я инженер, а я слесарь…

Когда в XVIII веке человека спрашивали: ты кто? – он не называл профессию, он что-то другое называл - род, племя, город... И уже сегодня в продвинутых странах этот вопрос тоже так воспринимается - широко. Профессии меняются, они не являются чем-то главным и идентифицирующим человека на всю жизнь. Соответственно, нельзя сначала выучиться, а потом быть кем-то.

Второе обстоятельство. Учеба - как усвоение знаний, очень специфический феномен индустриальной эры. Раньше учились, скорее, ремеслу, умениям. Третье, стабильность твердого ядра знаний. Когда говорят о фундаментальном образовании, имеют в виду теоремы Пифагора, закон Ома... Это стабильно. Это надо знать. Вот механика Галилея-Ньютона, например. А теория относительности к этому школьному ядру не принадлежит. Совершилась революция, и сразу пришло много нового – целый новый мир. Тот самый мир, в котором потом совершилась индустриальная революция, возник современный капитализм. Это - твердое ядро, как бы система координат.

Но мы видим, что этот мир меняется на глазах. Во всех отношениях – социальных, культурных. И наука тоже задействована в процессе. Вопрос в том, что очень трудно остановиться, поставить точку, сказать, что вот это надо как основное, это уже как дополнительное.

Все так зыбко, что все педагоги сегодня стали новаторами. Если в советское время контроль, заданность - были доведены до абсурда, то теперь специальности те же самые, те же профессора, та же программа, ориентированная, образно говоря, на выпуск сгущенки на таком-то заводе. А завода-то уже нет, и связи с ним нет, и информации никакой нет. Вот такая странная ситуация.

К чему это все привело? К безудержному росту числа ВУЗов – государственных и коммерческих. Когда предлакгают: «Давайте восстановим советскую систему образования», я спрашиваю: «Вы имеете в виду, чтобы вдвое меньше студентов было на 10 тыс. жителей?». В советской системе было именно так. Сегодня огромная численность студентов, преподавателей. И профессоров среди преподавателей сегодня больше, чем было. Я, как член ВАК, каждый раз испытываю неловкость, участвуя в заседаниях, присуждающих степени, потому что в наше время не любая из докторских работ считалась бы хорошей дипломной работой.

Еще один аспект. Конкурентоспособность. Россия открылась миру. А мировой рынок образования глобальный, студенты учатся в самых разных странах. Но в России всего 1% иностранных студентов. Можно найти оправдание: у нас не английский, а русский язык, он трудный. Но в Финляндии – 3%, в Португалии – 4,5%, в Дании – 7,5%, в Швеции – 9,2%. Не едут к нам учиться даже соотечественники. В Турцию едут примерно столько же, сколько к нам.

Образование в отрыве от экономики

Итак, ключевые идеи реформирования отрасли. В 1997 году стали выстраиваться какие-то подходы к модернизации образования. 2004 годом можно обозначить завершение первого этапа, потому что к этому моменту был наработан комплекс предложений.

Исходной была идея восстановить связь образования с экономикой и обществом. Идея была реставраторской. Это очень важно. Говорили: вы проводите модернизацию, реформу, а надо восстанавливать систему. Возникла ситуация когда экономика и общество были сами по себе, система образования сама по себе. И никаких связей между ними. Одно едет в одну сторону, другое – в другую, причем, в основном, под откос. Надо, чтобы образование готовило людей хотя бы для этой реальной, пусть не идеальной экономики, а не для той, которой уже нет, чтобы люди работу могли находить.

Соответственно, для начала надо преодолеть замкнутость и непрозрачность системы, незаинтересованность и нерациональность. Учитель, преподаватель ВУЗа ощущает себя брошенным, не понятно, чем занятым, куда готовящим. Один узкий курс читает про сгущенку, но точно знает, что студенты не пойдут на сгущеночный завод, потому что нет его.

В 2001 году был принят документ, в котором были выдвинуты три ключевые задачи: качество, доступность, эффективность образования. По всем трем позициям система образования оказалась в неудовлетворительном состоянии. Это ясно и сегодня.

То, что было в советское время социальной элитой, потеряно. Конечно, в ВУЗы сейчас поступать легко. Студентов вдвое больше. Но исследования показывают, что поступление в ведущие ВУЗы определяются деньгами и связями. Причем, даже в ВУЗах, которым это очень не нравится. Вот Высшей школе экономики это очень не нравится. Мы добровольно сами ввели ЕГЭ для того, чтобы отсечь своих экзаменаторов при том, что у нас гораздо более жесткий отбор преподавателей, чем в других ВУЗах, потому что платят у нас существенно больше. Мы можем себе позволить выбирать других. Мы стараемся, в регионы едем, чтобы вытаскивать. Кое-что делается в МГУ, в МВТУ… Но все равно по жизни получается так, что редкие дети из простых семей из глубинки решаются поступать в ведущие ВУЗы. И никакие ЕГЭ уверенности не прибавляют.

Пробуксовка ЕГЭ

По проведенным опросам против ЕГЭ в основном, довольно дружно выступают представители верхнего, среднего класса. Бедные провинциалы – за ЕГЭ. Понятно почему. Мне приходилось много раз слышать: давайте сначала поправим ситуацию в школах, а потом ведем ЕГЭ. Ребята в регионах же не виноваты, что их учат хуже, чем москвичей. Но нельзя поправить ситуацию, пока мы не увидим, что конкретно эта школа учит плохо. Надо смотреть, что вообще происходило в школе долгие годы. Есть реальная проблема соотнесения программ с этими ЕГЭ. Правильные опасения, что если не продумано, то может обернуться натаскиванием. ЕГЭ – действительно фрагментарная вещь. Это же первый шаг к системе оценок.

Болонское чудо

О так называемом болонском процессе, о системе бакалавров и магистров. Одна версия – это низкопоклонство перед Западом. Вот у них так, а мы тоже собезьянничаем. Другая версия, продвинутая, состоит в том, что это нужно, чтобы обеспечить мобильность, чтобы здесь поучился и там поучился. В этой версии некая правда есть, но эта правда вторичная.

Во-первых, болонская система к схеме «бакалавр плюс магистр» далеко не сводится. Но почему «бакалавр плюс магистр»? Очень просто. Когда мы общаемся с немецкими или французскими коллегами, выясняется, что им тоже было трудно, их тоже заставили переходить. Почему? Потому что они обезьянничали.

Но они пошли по этому пути. Почему? Все просто. Вспомните моих инженеров для сгущенки. Все дело в том, что современная экономика так устроена, что нельзя заранее сказать, если ты готовишься по узкой специальности, что ты найдешь работу. И какую работу найдешь. Сколько у нас не по специальности работает? Непредсказуемое количество. Экономика изменчива, требует специалистов довольно широкого профиля. Поэтому единственно разумный путь, и по нему все пошли, причем, каждый по-своему.

Получилось, что путь один: сначала широкое образование, широкий профиль, а уж потом – специализация. Причем, кто-то выбирает специализацию сразу, а кто-то сначала поработает.

В разных городах и ситуация разная. В Москве без высшего образования нельзя в магазин устроиться работать, в какой-нибудь бутик. Но при этом охотно берут хоть с инженерным образованием, хоть с медицинским, хоть с филологическим. Здесь что важно? Какое-то общее развитие. А детали не важны. К этому можно как угодно относиться, но в магазинах люди работали, работают и будут работать. И с начальным образованием их уже никогда туда брать не будут. Но дать им бакалаврское образование нужно. Это вовсе не значит, что их нужно отсечь от других ступеней. Хочешь – учись дальше. Можешь – учись дальше сразу или позднее. Идея ровно в этом.

Из того, что было наработано на рубеже 1990-2000-х годов, не так много реализовано. Большую часть еще надо реализовывать. Первый, важнейший, пункт реализации новой модели. Мы видим, что все плохо и надо менять, и мы решаем, как надо менять. Таким был наш подход еще недавно. Сейчас смотрим на реальных субъектов, на участников процесса. Они стали подрастать, оперяться, сами действовать. Опора на этих реальных субъектов, на их действия, свобода этих действий, поощрение конкуренции – это первый важный момент.

Второе. Не просто восстановление связи с экономикой, которая есть. Теперь, нужнее, заглядывание вперед – пресловутый инновационный путь развития. Здесь недостаточно связи восстанавливать.

Новая модель развития

Новый уровень социального стандарта образования: не школа, а ВУЗ. Модель - это тенденция, это ориентир в политике, которая позволяет правильные меры отделять от неправильных, перспективное от неперспективного. То есть, это не на смену наработанному на предыдущем этапе, а ориентир в отношении того, как менять.

Образование здесь рассматривается как стержень карьеры в течение всей жизни. Не сначала научился, а потом перестал, а дело всей жизни. В постиндустриальной экономике это императив. По-другому просто не выживешь, потому что все обновляется. Надо переучиваться. Значит, система образования должна быть на это настроена. Культура усвоения готовых знаний замещается культурой поиска информации, обновления информации.

Система образования должна быть открытой. Не отдельно, за забором образовательное учреждение, и остальной мир, а образование, пронизывающее множество разных структур, на первый взгляд, не специализированных. И, наоборот, система образования, пронизанная силовыми полями из этих структур исходящих.

Соответственно, резко увеличивается доля выбора. Должен быть сформирован открытый рынок программы модулей. Поучился там, поучился здесь... За границей это более развито. Но там, где речь не идет о подготовке ученых или художников, в основном, это больше мода. Западноевропейские студенты очень много путешествуют. Им интересно здесь поучиться, там. ЕЭС это поддерживает во многом ради интеграции Европейского союза. Скорее из социализаторских соображений. Но в перспективе это станет действительно очень важным, потому что индивидуализация, возможность как в магазине выбрать продукцию этого или того. Вот здесь проявляется та самая мобильность. Она сегодня актуальна для лучших ВУЗов. Там, где есть индивидуализация, там нужен открытый рынок, тогда будет сопоставимость, а, значит, прозрачная система признания результатов. Чтобы было понятно. Если вы собираетесь на такой-то семестр в Сорбонну, то заведомо известно, что вы должны из Высшей школы экономики привезти подтверждение, что вы годитесь для этого.

Второй момент. Культура усвоения. Это не от хорошей жизни имеет место информационный взрыв, размывание того самого твердого ядра знаний. Ученый в том смысле, как говорили об ученых в XIX веке, сегодня, к сожалению, невозможен. Значит, нужен поиск. Новая фундаментальность – это не человек, у которого в голове сложена библиотека из всех самых важных знаний. А у которого есть навыки поиска и освоения. Есть энциклопедисты, а есть эрудиты. Эрудит это тот, кто кроссворды умеет решать, все даты помнит. Не в этом смысле поиска, а овладения новыми знаниями, подбора их, адаптации к своим жизненным задачам. Отсюда исключительная роль ключевых компетентностей. Это умение общаться с людьми, решать проблемы, взаимодействовать с группой.

Открытость системы образования. Это участие самых разных структур: научные лаборатории, интерактивные электронные ресурсы и даже частные консультанты. Все это существует. Я уже говорил об опоре на существующие тенденции. Все это сегодня существует как что-то мешающее системе образования, ломающее ее, взрывающее, нарушающее логику. Это необходимо включить в сеть. Не построить, а создать условия для взаимодействия.

Все дело в том, как понимать высшее образование. Как узкую специализацию или как готовность к жизни в меняющемся мире. Мы понимаем во втором смысле. Есть современные реалии: сегодня высшее образование – это сигнал о социальной полноценности. Назад отгрести нельзя, надо видеть и поддерживать позитивные стороны происшедшего.

В той конкретной ситуации, которая у нас сложилась, есть ли смысл увеличивать продолжительность среднего образования, если по факту социальной нормой уже стало это общее высшее образование: я пойду в ВУЗ и дополнительно поучусь. Эту тенденцию, зная заранее, никто бы не создавал, но она состоялась. Ее нужно признать. Ее нужно направить в разумное русло. Признать высшее образование, бакалавриат, социальной нормой. Это не значит загонять насильно, но дать возможность всем желающим получить эту ступень образования. Среднее профессиональное образование все больше тоже становится промежуточной ступенью. Да, есть хорошие техникумы и колледжи. Но, как правило, люди потом все равно ориентируются на ВУЗ. На что это очень похоже? На бакалавриат по факту. То есть, начальная ступенька, а потом будет другая.

Что при этом произойдет с техникумами? Многие считают, что хотят уничтожить среднее профессиональное образование. Другая трактовка: просто переименовать. Ни то, ни другое. Техникумы сегодня, как правило, слишком узко специализированы, и это не в интересах учащихся. Нужно расширить профиль. Во многих случаях присоединить к ВУЗам нормальным, что только на пользу и повысит социальный статус педагогов, погрузит их в более развитую среду.

Что касается НПО, тут совсем плохо. Начальное профессиональное образование с советских времен это штамп. ПТУ – это штамп о какой-то ущербности. Да, нужны коррекционные учебные заведения, но при чем тут обучение рабочим профессиям? Людей с рабочими профессиями остро недостает. Они хорошо зарабатывают. Но у нас система подготовки людей с этими профессиями почему-то привязана к исправительным учреждениям.

Обучение рабочим профессиям - самый трудный момент. У нас сегодня это соединено почему-то с социальным отстоем. Между тем, люди даже вполне взрослые сейчас не так уж редко овладевают рабочими профессиями. Но как это происходит? Ведущие корпорации, давно плюнув на систему ПТУ, создают собственные учебные центры. Рабочим профессиям и должны обучать в учебных центрах. И не обязательно за два или три года. Одна профессия требует года, другая – двух месяцев. Ведь эти центры должны быть открыты для всех. Хочет человек приобрести рабочую профессию в 17 лет – прекрасно. Он учится в средней школе и вечером туда ходит в ПТУ, а если захочет, поступает в вуз.

В этой ситуации высшая школа действительно становится ядром системы образования, как когда-то им была начальная школа, а средняя школа остается изыском, исключением. Я не безоблачный оптимист. Я вновь и вновь говорю: речь идет о модели как ориентире. Как быстро все это мы реализуем, зависит от множества обстоятельств: от экономических условий в огромной степени, от социальных условий, от диалога власти и общества. Причем, не только по теме «образование», а по теме взаимного доверия. Теперь хотя бы примерно понятно, куда двигаться.

.  

Марина ЧЕПИКОВА, г. Уфа. Газета «Новая экономическая газета» апрель 2008 г