Цены на бензин в России могут снизиться на 20-30 процентов, считает президент Института Энергетической политики

Скачки цен на нефть вызвали большой переполох в обществе. Однако, по понятным причинам, народ больше всего интересуют конкретные вещи. Например, бензин. Есть теория, что рост мировых цен на нефть поднимает цены и у нас. А на самом деле – нет, заявил Президент Института Энергетической политики Владимир Милов на семинаре региональной журналистики «Из первых уст».

Без конкуренции

Если проанализировать данные по оптовым и розничным ценам можно увидеть интересную закономерность: розница поднимается почти вдвое. Хотя в оптовую цену, которая отпускается с нефтезавода, входят все издержки добычи, транспортировки, налоги (основные налоги у нас сосредоточены в нефтедобывающем звене). Как ни парадоксально, но и в регионах, близко расположенных к нефтезаводам, ситуация такая же. Пример тому, Башкортостан.

- Если посмотреть на издержки, которые сидят внутри собственно оптовой цены, то там где-то половину составляют налоги. Условно, 5,50 из 11 рублей – это налог на добычу нефти, другие налоги. Это стоимость добычи, стоимость переработки, транспортировки. И все это укладывается в 11 рублей, из которых меньше 6 рублей - это то, сколько стоит добыть нефть, транспортировать, поставить на завод, переработать, - разъясняет Владимир Станиславович.

Получается, что добыть, транспортировать, поставить на завод и переработать стоит, на самом деле, дешевле, чем мероприятия по перевозке с завода на нефтебазу и с нефтебазы на бензоколонку. И к мировому рынку такой принцип формирования цены на нефть не имеет никакого отношения. Это достаточно стандартная ситуация, которая существует во многих других сферах экономики нашей страны, что связано с недостатком конкуренции, считает Милов.

В качестве иллюстрации можно привести пример по рынку сотовой связи, где в последние годы была достаточно сильная конкуренция. По данным Росстата, за последние 5 лет цены на услуги сотовых операторов снизились на 40процентов по сравнению с уровнем 2003 года. Конкуренция заставила компании сотовой связи быть эффективней, снижать издержки, отказываться от своей излишней маржи для того, чтобы удержать конкурентные позиции на рынке. К сожалению, на других промышленных, да и сельскохозяйственных рынках этого не происходит. Почему? Вопрос не риторический.

Баснословная маржа

— Если объяснять эту ситуацию с бензином издалека, то в целом нефтяная индустрия, которая досталась нам в наследство от Советского Союза, никогда не мыслилась как конкурентная. Все было ровно наоборот. Были целевые предприятия, которые покрывали целые территории, и их функцией было целевое снабжение одним предприятием одной территории. Конечно, ни о какой конкуренции в принципе помыслить в этой ситуации было нельзя. Акционирование и приватизация нефтяной промышленности позволили создать крупные международные конкурентоспособные компании, которые резко увеличили добычу, инвестиции. Но при этом была законсервирована структура рынка нефтепродуктов. То есть, все областные предприятия, занимающиеся нефтепродуктообеспечением, включили по списку в состав нефтяных компаний. И каждая из нефтяных компаний, в итоге, досталась какому-то региону. В последующем для независимых участников вход на этот рынок был крайне осложнен, — рассказывает главный эксперт страны в области энергетической политики.

Следует учесть к тому же, что эта специфическая сфера стала предметом пристального интереса со стороны коррумпированных властных чиновников, региональных и местных, и всякого рода мафиозных групп. Что, собственно, ни для кого не секрет. По сути дела, мы получили рынок, который сложился в результате картельного взаимодействия между крупными нефтяными компаниями и региональными игроками, а именно чиновниками и теневыми коммерческими структурами.

Интересен еще тот факт, что многие крупные компании вышли напрямую из этого полукриминального бензинового бизнеса. То есть, как бы вышли. По сути дела, они просто сдают свой бренд. А за использование имени получают определенную сумму. В итоге, у нас 75 процентов автозаправочных станций в России принадлежат не крупным вериткально интегрированным нефтяным компаниям (винкам), а местным независимым трейдерам.

Кроме того, у бензинового рынка есть естественные пределы. Скажем, человек не поедет заправляться из Москвы в Санкт-Петербург из-за того, что там бензин дешевле. Поэтому есть средняя оценка: от 200 до 400 километров. При этом в рамках этих локальных территорий действуют альянсы розничных поставщиков, сбытовых компаний, которые владеют нефтебазами и бензоколонками. Они, по сути дела, согласованным, картельным образом устанавливают розничные цены. И потом очень красиво объясняют, что есть некоторая связь с мировым рынком.

— У меня есть не просто предположение, а точное знание того, как владельцы ГЗС устанавливают цены. Они очень внимательно анализируют покупательную способность людей, которые проживают на соответствующей территории. Грубо говоря, сколько они могут по своим доходам платить за бензин. Затем назначают цену, поднимая ее каждую неделю на 30-40 копеек, исходя из динамики покупательной способности и смотрят: замедлится ли рост спроса на бензин. Когда этого не происходит, а люди продолжают покупать по таким ценам, значит, они готовятся к следующему повышению, — раскрывает простую схему Милов.

В итоге, Россия оказалась в уникальном положении. Нигде в мире нет такой разницы между оптовыми и розничными ценами на нефтепродукты. Эта разница в лучшем случае составляет в некоторых странах десятки процентов. В России розничная цена нефтепродуктов в 2 раза выше, чем оптовая. При этом даже страны, у которых гораздо более высокие розничные налоги, акцизы на бензин и дизельное топливо, все равно имеют меньшую разницу. Так что разница между розничными и оптовыми ценами не объясняется налогами. Она обусловлена непомерно раздутой розничной маржой. Это чистая разница, которую зарабатывают розничные продавцы нефтепродуктов, составляет примерно треть от цены. Такой розничной маржи в принципе нет нигде в мире.

Миф о больших доходах с экспорта

Что касается связи нашего рынка нефти и нефтепродуктов с мировыми ценами, то у нас довольно ограничены возможности для того, чтобы все наши баррели свободно вывезти на мировой рынок. По мнению Милова, это связано с фактором достаточно жесткой, прогрессивной шкалы налогообложения. Компаниям все равно, какая сейчас на мировом рынке цена нефти. У нас сейчас такая шкала налогообложения, что компании получают чистой выручки за вычетом экспортных налогов порядка 30 долларов за баррель. Это факт. Все, что между 30 и 140 – забирается в бюджет. У компании нет никакого резона думать о равной доходности внутреннего и внешнего рынка, потому что внешний рынок для них – это тридцатка. Кроме того, нефть, которую добыли, надо еще физически вывезти. А у нас с этим большие сложности, так как сохраняются ограничения по экспортным возможностям нефтепроводной системы — есть жесткая шкала по налогообложению экспорта сырой нефти, ограничения по мощностям трубопроводов, пропускной способностью, к примеру, Босфора или Датского пролива. Именно поэтому, считает Милов, компании производят больше нефтепродуктов на наших заводах и вывозят их за границу, чтобы там их продать в виде нефтепродуктов, а не сырой нефти.

- Экономически это невыгодно. Наши нефтепродукты крайне низкого качества из-за состояния наших нефтезаводов, которые строились 50 лет назад, в основном, под производство мазута. Качество светлых нефтепродуктов там крайне низкое. На европейском рынке они просто не востребованы, - разъясняет Владимир Станиславович. - Наш бензин и дизельное топливо можно вывозить на европейские заводы только на вторичную переработку. То есть, использовать их как топливо никто не будет. А у многих из тех, кто занимается вторичной переработкой вывезенных из России нефтепродуктов, свободных мощностей не хватает.

Дорогу независимым игрокам!

Какой же из этого напрашивается вывод? У компаний нет других вариантов для того, чтобы дополнительные баррели продавать в качестве бензина или других нефтепродуктов российским потребителям.

Учитывая все вышесказанное, Владимир Милов считает, что цены на бензин в России могут и должны снизиться. Причем, на 20-30 процентов!

Так, у нас на одно и то же количество автомобилей примерно в 2-3 раза меньше АЗС, чем в европейских странах. Примерно такаже ситуация по мощностям нефтебаз и хранилищ нефтепродуктов. Большинство заводов, которые действуют и сейчас, строились под мазут, чтобы его много производить и топить зимой. И танки заправлять. Если посмотреть на структуру нашей нефтепереработки, видно, что мы очень мало производим светлых нефтепродуктов, того же бензина. Всего 28 миллионов тонн в год. Это вся наша мощность. При том, что мы добываем 500 миллионов тонн нефти и теоретически можем залить бензином все, реальные наши мощности нефтепереработки сегодня примерно равны текущему спросу на бензин.

— Первое, что нам надо делать, это развивать инфраструктуру розничного рынка нефтепродуктов, развивать нефтеперерабатывающие мощности, развивать сеть нефтебаз и автозаправочных станций, — предлагает Милов. — Что для этого надо делать? Есть предложения достаточно простые: отобрать, поделить, принудительно разделить. Это один путь. Есть второй путь. Просто надо снять барьеры входа, как говорят антимонопольщики, и пустить туда независимых игроков. Если бы собственником нового завода были бы иностранные компании, те же Shell вместе с Вritish Petroleum, они бы конкурировали с действующими владельцами рязанского, московского, ярославского заводов и так далее. Если бы такая штука появилась, то это уже оказало бы очень благотворное влияние на рынок. Увеличилось бы предложение, повысился бы уровень конкуренции.

  

Галина ФЕОКТИСТОВА, г. Уфа. Газета «Новая экономическая газета» №38, 20-26 сентября 2008 г