На тему сложной экономической ситуации в мире рассуждала одна из самых популярных лекторов Клуба региональной журналистики, Директор Независимого института социальной политики

Татьяна МАЛЕВА. У нее, как всегда есть собственный весьма оригинальный взгляд на перспективы формирования среднего класса, увеличения его численности и укрепления позиций.

Неравный джентльменский набор

Если отойти от традиционного подхода к социальной политике как набору сфер – здравоохранение, образование, демография, рынок труда и так далее, - а положить в основание этого социальную структуру общества, то мы поймем простую вещь. Нельзя применить все этот «джентльменский набор» одинаково по отношению к разным группам населения. Система социальной защиты направлена только на тех, кто в ней нуждается. Пенсионная система тоже направлена только на тех, кто в ней участвует и так далее.

Поэтому, прежде чем рассуждать об эффективности социальной политики, о ее неэффективности, о будущих векторах ее развития, надо представляет себе, из кого сегодня состоит общество, в чем оно нуждается, в чем оно может выработать собственные механизмы решения тех или иных проблем, в чем должна проявить себя государственная социальная политика, в чем – корпоративная социальная политика. Еще интереснее понять , - что нужно отдать на откуп самим людям. Но для этого надо создать некоторые институты, некоторые инструменты, и тогда народ сам сможет совершить те или иные социальные действия для того, чтобы упрочить свое положение.

С этим вопросам есть большая интрига. Она состоит в том, что мы очень мало знаем о социальной структуре современного общества. Традиционный подход к социальному вопросу: выделяют группу бедности, и очень долго и настойчиво борются с этой бедностью. Определенные успехи достигнуты, но не из-за того, что были эффективные механизмы борьбы, а потому, что случился экономический рост, который автоматически позволить решить часть проблем. А вот с точки зрения социальных институтов ничего особенно хорошего достичь не удалось.

Позитивные результаты появились только в тот момент, когда возникло простое понимание, что лучший способ борьбы с бедностью – развитие среднего класса. Развитие среднего класса стало долгосрочным социальным ориентиром в российском обществе. И правительство в долгосрочной перспективе исходит именно из этой долгосрочной цели.

Есть ли у нас какие-то основания для того, чтобы ожидать, что средний класс России может стать преобладающей частью российского общества? Есть некоторая интрига между двумя президентами по называемым цифрам. Один президент сказал: «Давайте 70%». Второй президент сказал: «Давайте 50%». Но это не так уж и важно – 50 или 70%. Главное, понять вообще – есть у нас для этого основания или нет.

Строго говоря, материально-имущественное положение может описываться целым рядом параметров. Мы в него включаем: доход, движимое и недвижимое имущество, включая жилье. И сбережения. Жилье во всем мире, а в нашей стране тем более – значительный пункт материальных активов.

Далеко от идеала

Есть совершенно другой подход, который родился в недрах социологической школы, и продолжает развиваться во всем мире. Это социально-профессиональный статус. К среднему классу относятся люди с высшим образованием, имеющие стабильное высокое положение на рынке труда. То есть, их рабочее место соответствует критериям среднего класса.

И еще один нюанс: так называемый субъективный средний класс. Этот подход строится на шкале самоидентификации, когда люди сами оценивают свое социальное положение.

Проводя социологическое исследование в конце 2000 года, накануне наступления стадии экономического роста мы обнаружили 22% состоятельных россиян. Относительно образованных и имеющих стабильное положение на рынке труда оказались именно столько. Еще мы нашли 40% тех, которые сами себя отнесли к среднему классу. Но оказалось, что на пересечении этих признаков, те самые 70%, которые мы хотели бы видеть у себя в стране, и которые сложились в странах западных, оказались равными 7%. Вот таков идеальный средний класс, который встречал стадию экономического роста.

Естественно, ситуация была получше в городах. Этого идеального среднего класса в городском населении было 13%. Но это еще не все.

Самый главный вопрос заключается в другом. Около 20% мы можем описать как российский средний класс. А кто тогда остальные? 80% бедности не бывает. Это нонсенс. В нашем понимании средний класс – это не богатые, но наиболее состоятельный класс в российском обществе. А если все остальные – бедные, то так не может быть. Мы прекрасно понимаем, что остальная часть российского общества крайне неоднородна.

Посмотрим на тех, у кого нет ничего. Ни доходов, ни образования, ни достойного положения на рынке труда, и которые сами себя относят к низшему классу, практически, к социальному дну. Их оказалось не 80%, а 10%. Это класс, который завис между молотом и наковальней.. Из него примерно половина была больше похожа на средний класс, но им не хватало признаков, ресурсов, чтобы приблизиться к среднему классу. Их было 33%. Вторая половина – около 37%, это группа, которая находилась ближе к среднему классу.

Если посмотреть на такую социальную пирамиду, то между двумя полюсами рекрутов, можно сказать, среднего класса было около 33%, а рекрутов бедности – 37%.

Как манна небесная?

Дальше культивировался миф о счастье и были высокие ожидания, что, наконец, случится великое счастье – экономический рост. Общественные ожидания были таковы, что долгожданный экономический рост, как награда за долготерпение, приведет автоматически к росту среднего класса. Давайте с этим мифом разбираться.

Доходы населения у нас действительно росли выше, чем темпы роста ВВП. Но, на самом деле, только к 2006 году рост доходов населения обеспечил восстановление доходов по сравнению с докризисным уровнем. Мы потратили восемь лет на то, чтобы достичь докризисного уровня.

Поэтому ожидания, что рост доходов нам даст автоматическое приращение среднего класса, строго говоря, даже по этому параметру были не совсем оправданы.

В середине 2007 года мы провели обследование 11 тысяч российских домохозяйств. Для людей, которые представляют масштаб выборки, ясно, что это беспрецедентное обследование, потому что обычная репрезентативная выборка не превышает 2 тысяч человек. И выяснилось, что ситуация на самом деле мало изменилась.

Довольных своим материально-имущественным положением стало 23%. По социально-профессиональный статусу было 22%, стало 25%. Мы оценили также группу людей, которая чувствует себя уверенными в завтрашнем дне по разным направлениям своей жизни. Это финансовое положение, работа, контроль над своими доходами и так далее. Их тоже оказалось 25%. На пересечении этих признаков оказалось и того меньше – 5%.

В итоге выглядит это приблизительно так. Масштаб среднего класса практически не изменился, он остался в 20-процентной зоне. Низших классов стало поменьше – 9%, а не 11%. Но 2% не меняют архитектоники всей нашей социальной пирамиды.

Вне зависимости от того, был бы кризис или нет, такого длительного периода такого высокого экономического роста у нас не было и не будет. И не надо к этому привыкать. В этом одна из проблем, с которой мы сейчас столкнемся. Мы привыкли к росту ВВП 8%. Но при этом мало кто осознает, что это не может длиться вечно. И что задача российской экономики заключалась в другом: выработка сценариев пусть медленного, но очень устойчивого экономического роста. И ни один сценарий, кроме модернизации, такой траектории нам бы не давал. Но он, увы, не выбран.

Середнячки не нужны

Строго говоря, это означает следующее. Российская экономика в том виде, в котором она развивалась все эти восемь лет, не создает рабочих мест для среднего класса. Если еще более агрессивно сформулировать этот вывод, то сегодня российская экономика не нуждается в среднем классе больше чем на 20%. Она произвела 20% среднего класса, вот ей столько и надо.

Это страшный вывод. Потому что это означает, что мы можем вырастить средний класс только слабый, бюджетозависимый. Устойчивого среднего класса, который способен к саморавзитию, к инновациям, к самостоятельности, мы не вырастим. Потому что рабочих мест, на которых реализуется самодостаточность, по-прежнему 20%. Это значит, что инновационный тип поведения и высокая производительность, относительно высокая эффективность труда, которая характерна для среднего класса, распространяется только на узкий сегмент в 20% населения.

Если посмотреть на данные статистики, относительно высокооплачиваемых рабочих мест с заработной платой выше среднего, их у нас всего 28%. Откуда мы возьмем средний класс, если у нас всего 28% рабочих мест, где заработная плата выше средней по экономике?

На протяжении восьми лет потребительский рынок бурно развивался, расширялся, диверсифицировался. Тем не менее, уже в 2007 году было понятно, что ситуация не такая радужная, как нам хотелось бы. Мы ведем мониторинговый проект с 1993 года. Он называется «Индекс потребительского настроения». Получается, что уже с 2007 году ситуация отнюдь не радужная. Да, оценки личного материального положения шли по восходящей. Люди говорили о том, что их положение улучшается, что они ожидают, что материальное положение в будущем будет улучшаться. А вот индекс крупных покупок уже шел вниз. Это было в конце 2007 года, когда в полном объеме финансовым кризисом пока и не пахло.

Пенсии и жилье

Совершенно ясно, что средний класс – это, прежде всего, высокие требования не только к уровню доходов, уровню материального благосостояния, но и особые требования к параметру, который называется «рынок жилья».

Характеристика жилья относится не конкретно к человеку, а к экономической семье, которую мы называем «домохозяйство». Около 70% российского населения в той или ной степени нуждается в приобретении или улучшении жилья.

Доходы населения невысоки. Далеко не все 70% могут реализовать свои планы и мечты. Но есть 15%, которым их доходы позволяли бы войти в ипотечные и кредитные программы, тем самым реализовать свои мечты. Цены на рынке жилья таковы, что кредит на покупку жилья для многих является единственным шансом решить жилищную проблему.

Политика в области пенсий. Пенсионная система, пенсионная реформа, пенсионное обеспечение. Это краеугольный камень любой социальной системы во всем мире. Степень зрелости, цивилизованности, эффективности любого общества определяется тем, какие обязательство общество берет на себя по отношению к пожилым и детям. Любая социальная доктрина проходит тест именно с этой точки зрения – дети и пожилые люди. Это базовая социальная система.

Мы видим, что все усилия по пенсионной реформе, по реформированию и подтягиванию социальной сферы привели к тому, что мы достигли невероятного успеха – нам удалось достичь того, что с 2002-2003 реальный размер пенсии года стал равен прожиточному минимуму. Войну с прожиточным минимумом пенсии выиграли. А войну с заработной платой проиграли. Поэтому процент замещения медленно, но верно падает. Сейчас он равняется 25%. Это означает, что при окончании трудовой жизни среднестатистический россиянин может рассчитывать на четверть своего дохода.

Что такое наша российская пенсионная система? Мы вынуждены признать, что российская пенсионная система преследует собой цели не страхования среднего класса, не страхования полноценных работников, а элементарной борьбы с бедностью. Наши средние размеры пенсии равны прожиточному минимуму. А если мы говорим, что пенсия должна каким-то образом заместить и обеспечить людям стандарт жизни, который они себе обеспечили в течение трудовой жизни, то здесь в среднем не более 25%. Это значит, что человек становится в четыре раза беднее.

А если мы говорим о среднем класса, то есть относительно высокооплачиваемой части российского общества, то здесь еще хуже: коэффициент замещения равен 8-10%. Это значит, что размер пенсии, которую получит представитель среднего класса после наступления пенсионного возраста, не будет превышать 10% от тех заработков, к которым он привык в течение трудовой жизни.

Государство это понимает. Оно предприняло попытку ввести альтернативную государственной пенсии – добровольного пенсионного накопления. Эта схема вступила в силу в прошлом году. На 1 тыс. руб. добровольного вклада каждого отдельного вкладчика государство добавляет свою 1 тыс. руб. в надежде, что таким образом можно привлечь значительные материальные активы в эту систему и воспитать в людях ответственность за финансирование своих будущих пенсий.

Привлекательная идея. Посмотрим, что она дает. Для того, чтобы войти в систему добровольных накоплений, российскому работнику нужно реструктурировать свои расходы таким образом, чтобы высвободить часть. На это готовы только 6% людей трудоспособного возраста. Но это еще полбеды. С какими активами люди могут войти в добровольную пенсионную систему? Сколько они могут в эту систему откладывать? Это фантастическая цифра. По ситуации 2007 года мы задавали вопрос – средний объем отчислений в год составляет 4,5 тыс. руб. Вы понимаете, какую «бешеную» пенсию можно накопить по истечении срока накопления?

Становится ясно, что большого эффекта от введения этой системы нам ожидать не следует. Пенсия, помимо того, что она дает систему жизнеобеспечения пожилым людям, у нее огромная экономическая функция. Она создает чувство уверенности экономически активному населению. Известно, чем выше эффективность пенсионной системы, тем выше производительность труда.

Самые тяжелые нагрузки у нас приходятся на энергически активное население в возрасте от 40 до 55 лет, когда одновременно надо поддерживать и родителей, и детей. А это означает, что экономическая активность этих групп резко снижается. Эта группа самая производительная и самая высокоэффективная. И именно в этот момент они вынуждены нести все тяготы, которые связаны с деформированной социальной пирамидой. Те услуги, которые должны предоставляться всеми экономическими субъектами, отсутствуют.

Образование и здравоохранение

Ситуацию можно описать такой формулой. Все, кто хочет иметь высшее образование, могут в большей или меньшей степени его добиться. Проблема в другом. Далеко не все это образование может быть названо качественным, которое затем позволяет людям достичь хорошего положения на рынке труда и получить доступ к высокооплачиваемому нормальному рабочему месту. Дифференциация образования идет именно по этой линии: качественно или не качественное, обычное или престижное. Здесь существуют огромные барьеры. Есть социальные группы, которым престижное и качественное образование просто недоступно в силу разных социальных факторов. В силу различия доходов – тоже.

Институты страхования. Во всем мире средний класс очень заинтересован в том, чтобы институты страхования были развиты, существовали. У нас с этим большая проблема. По сути дела, все институты страхования – это автомобильный парк и, в лучшем случае, жилье. И то не всегда. В то же время понятно, что это материальные активы, которые средний класс должен защищать в любых ситуациях.

Права собственности, административные барьеры, судебная система. Все эти институты должны были обслуживать интересы среднего класса. Но сегодня в этих институтах существует полный вакуум по отношению к той социальной группе, которую мы хотели бы поддерживать.

Я должна сказать, что очень часто к среднему классу пытаются применить технократический подход, экономический подход, говорят, что это вопрос денег, образования, жилья, страхования. Но для того, чтобы средний класс имел устойчивую базу для своего развития, имел устойчивый вектор восходящего развития, нужна зрелая политическая система, в рамках которой у среднего класса будет возможность защищать свои интересы.

Перевернутая социальная пирамида

Если посмотреть с точки зрения социальной пирамиды, мы должны сразу признать отличие этого кризиса от всех остальных. В него российская экономика только вступает. Мы проходим пока пик инвестиционного кризиса. Сейчас он переходит на стадию банковского и страхового секторов. Но он еще пока не коснулся в полном объеме реального экономического сектора. Это еще впереди.

Прогнозы сейчас строить очень сложно, потому что событийный ряд, который повлияет на конкретные проявления кризиса, этот очаг, он находится не в России. Природа этого кризиса принципиально иная, чем тех, которые имелись до этого. Она связана с тем, что финансовые инструменты оказались в одном месте, а реальный экономический сектор - в другом месте. Финансовые структуры и платежные средства, которыми является доллар США, оказались в экономическом пространстве США, а реальное производство, реальный экономический сектор, который производил продукцию, которая оказалась не связанной с финансовыми институтами и платежными средствами, - это страны Азии. В первую очередь – Китай. Как будет разворачиваться финансовый кризис – это впервые вопрос мировой экономики.

Тем не менее, у России есть свои проблемы. Российский кризис, с одной стороны, мы вынуждены будем иметь дело с проявлениями, которые уже демонстрирует мировой кризис. Но мы добавляем к этому массу своих проблем. Но есть одно обстоятельство, которое позволяет нам говорить о том, что есть общая черта между кризисом 1998 года и 2008 года. В первую очередь и там, и там это кризис среднего класса. Хотя, природа их разная. Но первая социальная группа, которая понесет потери от финансового кризиса, это средний класс. Этот слабый, не очень устойчивый, не очень богатый.

Какие еще могут быть потери? Средний класс стал держателем ценных бумаг. На инвестиционном рынке его ожидал удар. И ожидает удар в долгосрочном плане. Понятно, какая будет степень недоверия к инвестиционным институтам в будущем.

Далее, потеря работы. Сокращение рабочих мест. Это реальная угроза, если кризис перейдет на стадию реального экономического сектора. И снижение заработной платы, потеря премий, бонусов.

Какие еще угрозы? Это проблемы, связанные с кредитным поведением. Это невозможность части населения погасить взятые кредиты, невозможность получить новые кредиты. Высокая инфляция, за которую заплатит все население.

И, наконец, сокращение социальных расходов государственного бюджета, поскольку, в конечном итоге, кризис не даст нам новых оснований для того, чтобы заниматься профицитом государственного бюджета. Что уже было несколько лет тому назад.

Три ступени падения или роста

У этого кризиса много стадий, переходов. Я выделяю вот эти три крупные стадии, потому что с точки зрения его влияния на население это имеет значение. Это стадия инвестиционная, стадия банковская и реальной экономики или промышленная.

На первых двух стадиях наибольшие потери понесут крупные города-миллионники и финансово-экономические центры. Это уже происходит. Чисто формально по показателям рынка труда мы еще не можем сказать, что видим напряжения. Ничего не происходит. Но это говорит о том, что тяжелая ситуация, напряженность на рынке труда касается именно представителелй среднего класса, которые не становятся клиентами бирж труда и федеральной службы занятости. Эти люди не регистрируются в службах занятости, поэтому внешне все выглядит нормально, а на самом деле это высвобождение идет.

Кризис будет идти дальше. Скоро появятся значительные проблемы в отраслях добывающей промышленности. Там создана большая подушка безопасности, но металлургия пострадает прежде всего. Регионы, в которых представлен этот бизнес и контролирует значительный сегмент, там этот экономический кризис может коснуться большего числа людей.

География будет разная. Но тут произойдет компенсирующий эффект. Где было сосредоточено самое богатое население, там больнее будет ощущаться кризис.

Но любой кризис рано или поздно дает позитивные решения. Вопрос в скорости и продолжительности. У этого кризиса будет финансовый выравнивающий эффект и в банковской, и в страховой сфере.

Российское население в очередной раз должно будет взвесить эти уроки. Должно произойти выравнивание доходов – и межрегиональное, и межсекторальное. Дифференциация должна будет сократиться. Российский средний класс в большей степени начнет ценить рабочее место, которым уже располагает. То есть, произойдет некоторое выравнивание спроса и предложения на рынке труда.

Безусловно, позитивные выравнивающие эффекты у кризиса будут. Если мы его преодолеем, то средний класс и группы, которые к нему примыкают, в очередной раз поймут, что нельзя рассчитывать на помощь государства или социальные программы. Из кризиса выйдут те, кто может оказаться компетентным, предприимчивым, активным и мобильным.

  

Марина ЧЕПИКОВА, г. Уфа. Газета «Новая экономическая газета» 5 февраля 2009 г