Какими только эпитетами не "награждала" в свое время пресса президента нефтяной компании "ЮКОС" Михаила Ходорковского -- "очень "новорусский" магнат", "суперолигарх", "российский Рокфеллер"... Из Интернетовских "досье" удалось узнать, что летом этого года Ходорковскому исполнилось 38 лет. У него два высших образования: он окончил МХТИ им. Менделеева по специальности "инженер, химик-технолог" и институт народного хозяйства им. Плеханова.

Как и большинство председателей и директоров процветающих ныне компаний, Михаил Ходорковский начинал с комсомола. Работал заместителем секретаря Фрунзенского райкома ВЛКСМ, затем возглавлял Центр научно-технического творчества молодежи. Любопытный факт биографии будущего олигарха: некоторое время параллельно с работой в Центре НТТМ он подрабатывал плотником. А вот первые "большие деньги" (160 тысяч), по его словам, получил от Института высоких температур за "специальную разработку". В мае 1989 года Ходорковский становится председателем правления Коммерческого инновационного банка научно-технического прогресса, созданного НТТМ с помощью Жилсоцбанка. Утверждают, что именно тогда он приучился трудиться по 14 часов в сутки. Позднее НТТМ будет переименован во всем известный "МЕНАТЕП".

Однако Ходорковский не ограничивается исключительно работой в банке. В 27 лет он становится советником российского премьер-министра Ивана Силаева; в 29 лет -- председателем Инвестиционного фонда содействия топливно-энергетической промышленности, курирует частные инвестиции. В марте 1993 года Михаила Ходорковского назначают заместителем министра топлива и энергетики России. А в декабре 1995-го в результате залогового аукциона и инвестиционного конкурса его банк "МЕНАТЕП" приобретает одну из самых крупных нефтяных компаний -- "ЮКОС".

Летом этого года Ходорковский попал в список 536 миллиардеров мира, составленный американским журналом Forbes. По мнению американцев, на сегодня президент НК "ЮКОС" самый богатый из россиян. Заняв в списке 194-е место, он опередил своих коллег по нефтяной отрасли -- Владимира Богданова из "Сургутнефтегаза" (312-е место), Романа Абрамовича из "Сибнефти" (363-е место) и Вагита Алекперова из "ЛУКойла" (387-е место).

Ходорковский не избегает встреч с журналистами. Свидетельство тому -- его выступление на семинаре региональной прессы "Из первых уст" в Москве, побывать на котором довелось и корреспонденту "Вечерки". Основной темой разговора, конечно же, стал нефтяной бизнес. Бывший химик-технолог кажется знает о нем все.

НАША ДОРОГАЯ ПРИВАТИЗАЦИЯ

Было очень много вопросов, связанных с приватизацией нефтяных компаний: зачем, почему и не слишком ли дешево? Сегодня кажется, что слишком дешево. Но в 1995-96 годах денег было настолько мало у всех, что даже те суммы, которые были запрошены (а за "ЮКОС" просили порядка 450 миллионов долларов), представлялись совершенно беспредельными. Поэтому мы пытались пригласить иностранцев для участия в приватизации, причем, готовы были отдать четверть компании, но они категорически отказывались. Почему? Во-первых, по политическим соображениям. В 96-м году должны были состояться выборы Президента России и, если бы к власти пришли коммунисты, то деньги оказались бы выброшены на ветер. Во-вторых, их останавливало то положение, в котором находилась отрасль. Собственно говоря, это и являлось одной из основных причин, по которой государство приняло решение о приватизации компаний. Так называемые "красные директора", руководившие ими в незабвенные годы советской власти, оказались неспособны к работе в новой экономической обстановке. Исключение составляли разве что только Алекперов ("ЛУКойл") и Богданов ("Сургутнефтегаз"). Компании стали сыпаться, коллективам перестали платить зарплату, а для того, чтобы отвести от себя удар, "красные директора" перенесли недовольство людей на правительство, что в предверии выборов было крайне чревато. Вторая причина -- это то, что основные экспортодающие отрасли, в том числе нефтяная, совершенно перестали платить налоги. У того же "ЮКОСа" с 1993 по 1996 годы долги бюджету выросли с 750 миллионов долларов до 2 миллиардов 70 миллионов. Добыча нефти в стране упала на четверть. А себестоимость подскочила с 12 до 17 долларов за баррель. В итоге к 96-му году мы оказались не конкурентноспособны на мировом рынке. Вот в такой ситуации и происходила приватизация.

РАБОТАТЬ НАДО С УМОМ

Основная наша работа заключалась не в том, чтобы придумать какие-то новые технологии (нефтяная отрасль достаточно консервативна и всем все давно известно), а в том, чтобы заставить применять уже имеющиеся. Я спрашивал нефтяников: "Почему вы этого не делаете, вы же это знаете?" "Да, знаем, конечно". "А почему не делаете?" Пожимали плечами.

Еще одна интересная вещь. Когда мы стали заказывать оборудование для нефтяной отрасли у нашей промышленности, которая в то время стояла без работы, выяснилось, что она произвести такую продукцию не может. Не умеет и не пытается учиться. Потом голод заставил. При непосредственном участии наших специалистов на многих предприятиях началось внедрение элитных образцов оборудования, необходимого для российских нефтедобытчиков.

Ну и, соответственно, все это влияло на прибыль. Если на 1997 год -- первый год, когда мы уже отработали, как частная компания, показатели были отрицательными, то в 2000 году мы получили 92 миллиарда рублей прибыли. Что такое эти 92 миллиарда? Это те деньги, которые нам необходимы на освоение всей Восточной Сибири. С этого момента наши уважаемые иностранные коллеги перестали шантажировать нас тем, что в России нет инвестиций. Теперь мы работаем в равных условиях. Потому что все проекты на территории России нам доступны. "ЮКОС" основной акцент сделал на освоение Восточной Сибири, наши коллеги выбрали другие направления: кто-то Печору, кто-то -- Каспий...

НАЛОГИ, КОТОРЫЕ МЫ ВЫБИРАЕМ

Спорят, какие надо делать налоги: больше или меньше? Ни больше-ни меньше. Если не будет никаких сюрпризов, на которые так щедр наш минфин, то созданная сейчас система налогообложения позволит российской нефтяной отрасли выйти к 2005 году на необходимые объемы производства. Кстати говоря, доля поступлений от нефтяной промышленности в бюджет Российской Федерации составляет 22 процента. При том, что доля занятости в ней всего 3 процента. Еще надо помнить, что нефтяная отрасль инвестирует не только в себя: она является локомотивом для всей остальной экономики. Это факт на сегодня. Из каждого рубля, вложенного в нефтяную промышленность, только 40 копеек идет нефтяникам, а 60 -- машиностроению, металлургии, строительству и другим отраслям.

"РОССИЯ -- СЫРЬЕВОЙ ПРИДАТОК? НЕ СМЕШИТЕ"

Мне всегда интересно наблюдать за дискуссиями, в ходе которых некоторые наши депутаты и члены правительства пытаются установить какие-то параметры долгосрочных поступлений от продажи нефти. Что спорить-то? Начиная с 1861 года есть цены на нефть, при чем за каждый год. Совершенно очевидно, что взлеты их случаются только во время военных действий. В среднем же за российскую нефть обычно дают 16 долларов за баррель. Так что все давно известно.

Надо сказать, что наши запасы углеводородного сырья не являются самыми лучшими в мире. Поэтому когда мы пытаемся рассуждать о собственной значимости (я не призываю вообще отказаться от этого), надо помнить о реальности. Обратите внимание, что более половины нефтяных запасов расположены в странах, где себестоимость добычи гораздо ниже, чем в России. Когда мы говорим, что нас превратят в сырьевой придаток, мы должны ответить себе на вопрос: кому этот сырьевой придаток нужен? Скажем откровенно: кроме Китая особенно никому, да и Китаю ограничено.

ЛУЧШЕ МЕНЬШЕ, ДА ЛУЧШЕ

Россия имеет реальные ограничения по объемам продаж нефти. Если мы будем производить нефти больше определенного объема, ее у нас просто никто не возьмет. Могут спросить: "Ну как же так? Нефть ведь "живой" товар на биржах." Но биржа работает в очень ограниченных условиях. Это только инструмент для торгов. А дальше существуют реальные потребители. Кому Россия может продавать нефть? Странам Европы. Сейчас мы экспортируем туда порядка 200 миллионов тонн. А сколько можем еще? Немного. Европа показывает почти нулевой прирост потребления нефти -- 210-260 миллионов тонн и то при условии, что у нас с этими странами будут хорошие отношения. А если будут плохие отношения, тогда они постараются купить нефть в других местах, например, в Казахстане. Стоит заметить, что обеспечивая транзит нефти из Казахстана через свою территорию, Россия теряет ежегодно 700 миллионов долларов. Впрочем, если это решение нашим правительством принято осознанно, то тогда вопросов нет. Только, делая такую уступку, надо понимать, сколько она стоит.

Что же касается внутреннего потребления нефти, то сейчас оно составляет 105 миллионов тонн. И темпы его роста не очень велики: мы максимум продвинемся до 140 миллионов тонн. Это при том, что машины сегодня приобретают очень активно. По нашим прогнозам, автомобильный парк за ближайшие 10 лет увеличится в три раза. Но дело-то в том, что народ покупает хорошие машины, даже "Жигули" стали хорошей машиной с точки зрения двигателя: 6-7 литров на 100 километров пробега. Увеличивая автомобильный парк, мы сокращаем объемы потребления бензина. Одновременно происходит вытеснение мазута из сфер энергетики. Все пользуются газом. Газа у нас заоблачно, столько не бывает и девать нам его некуда. В результате нефтеперерабатывающие заводы начинают мазут перерабатывать на бензин и сейчас мы в России уже производим 30 процентов мазута, потом будем производить 20, потом 10... Так что растущий объем потребления горючего мы будем обеспечивать тем же объемом нефти. Есть еще локальный выход на Восток. Ну а теперь подсчитаем: 410-440 миллионов тонн всего. Соответственно основная проблема для нашей нефтяной отрасли -- как можно быстрее (даже с учетом политических методов работы с нашими потребителями) выйти на максимально возможный уровень поставок и удерживать этот уровень с минимальной себестоимостью. Чем меньше себестоимость, тем больше доходов получает страна.

ЭТИКА В БИЗНЕСЕ. ПОЧЕМУ БЫ И НЕТ?

Главный вопрос, который находится на повестке дня и по которому пока не достигнут консенсус, -- это вопрос этики в бизнесе. Возьмем необходимые стандарты: недопустимость отмывания "грязных" денег. Вроде бы все с этим согласны, да? На деле же получается либо нарушение прав личности при попытках пресечения отмывания, либо полное безразличие по поводу того, что деньги "грязные". Второе: честная конкуренция. Тоже, казалось бы, понятно. Но что значит честная конкуренция, например, в вопросах банкротства? Сейчас в регионах очень часто происходит несправедливый отъем собственности через искусственные банкротства. С другой стороны, строгое соблюдение законодательства, позволяющее растягивать существование банкротящегося предприятия на 10 лет и не платить кредиторам, тоже несет разрушительное действие для экономики. Поэтому в вопросе о честной конкуренции необходимо выработать оптимальную модель поведения. Третье: недопустимость коррупции. Я, наверное, это понимаю лучше, чем многие другие, потому что за пятнадцать лет насмотрелся, как коррупция разрушала людей, к каким негативным последствиям она приводила. Но что скрывать? Коррупция -- это норма поведения у нас в стране. И когда бизнес начинает внедрять этическую норму недопустимости коррупции, он идет поперек общественной практики.

"ТЫ ТОЛЬКО НЕ УЕЗЖАЙ"

Мы должны себе сегодня отдавать отчет в том, что главной производительной силой современной экономики является человек. И задача нашей страны -- вырастить, воспитать этого человека, дать ему возможность работать и помимо этого уговорить остаться здесь. Основная причина, по которой из России уезжают специалисты, -- это негативное отношение к ним общества. Приведу пример. Когда в Нефтеюганске наша компания занималась внедрением социального проекта, связанного с Интернет-образованием, мы нашли 27 компьютерщиков -- специалистов высшей квалификации. Шесть из них -- совсем молодые ребята -- собрались уезжать в Канаду. Мы их спросили: "А зачем собственно? Мы здесь вам платим больше -- по три тысячи "баксов". Они говорят: "Три тысячи долларов в условиях унизительного отношения к нам соседей значат для нас меньше, чем тысяча долларов в Канаде". Вот в чем проблема. Поэтому я на сегодняшний день менеджерам в нефтяной компании вынужден платить больше, чем они бы получали в Америке. Потому что при равных условиях они уедут в Америку и место себе там найдут. А современное промышленное производство без вот этих ключевых людей ничего не значит.

ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ. ВОПРОСЫ "НА ЗАСЫПКУ"

-- Михаил Борисович, вы представили свою концепцию развития нефтяной отрасли, а как относятся к ней ваши конкуренты, например, "ЛУКойл"?

Могу сказать, что по проблеме налогообложения я выступал на открытых слушаниях в Государственной Думе от лица всех компаний. Что же касается других вопросов и аспектов, то у нас идут довольно жаркие дискуссии. Кроме того, у нас есть координационный комитет в рамках бюро СРП, где мы дискутируем между собой. Те вопросы, по которым мы достигли консенсуса, мы выдаем в общество, как общую позицию СРП, те, по которым разошлись во мнениях, -- как личную. И, собственно говоря, если моя концепция оказалась более правильной, я побеждаю в конкурентной борьбе, если нет, -- ближе к истине был, скажем, "ЛУКойл", -- значит он.

По какому принципу вы подбираете специалистов в "ЮКОС"?

Потребность самореализации -- движущая сила для менеджеров. Поэтому я подбираю амбициозных людей. Я сам -- амбициозный человек.

На что вы тратите деньги?

У меня есть хобби: я коллекционирую портфели. Другой уровень денег -- это средства корпорации. Я двигаю миллиардами рублей, добиваясь, чтобы наша корпорация стала лучшей. Это моя амбиция...  

"Вечерний Волгоград", 2 ноября 2001 года